— Кораль — деревянную изгородь у границы леса построим.
— Однако, плохо, — покачал головой старик, — важенки бока намнут о твердую загородку, много выкидышей в отел будет.
Видно, Тальвавтын не пользовался никогда коралем. Мы с Костей отлично знали, что олени, загнанные в кораль, избегают прикасаться к изгороди. Я сказал об этом Тальвавтыну. Он удовлетворенно кивнул — повадки оленей старик знал великолепно. Весной перед отелом чукчи отбивают самцов от отельных важенок, загоняя табун в ограждение из туго натянутых арканов, завешанных шкурами. И олени никогда не сметают шаткой преграды.
— Как пасти купленных оленей будешь? — спросил вдруг старик. В его глазах вспыхнули недобрые искорки.
— Пастухов у нас пока нет, дай нам людей для перегона на Омолон — оттуда нам навстречу нам люди кочуют.
Тальвавтын нахмурился, долго молчал, покуривая трубку, и наконец ответил:
— Нет лишних людей у меня. Как давать стану?
— Много оленей у тебя покупаем — два табуна, — вмешался Костя, — меньше пастухов тебе нужно.
Старик одобрительно хмыкнул — ему понравилась логика ответа. Вообще он с удовольствием вел с нами дипломатическую беседу. Дело было стоящее — он получал большие оборотные средства и действительно мог стать королем Анадырской тундры. Покупая у него оленей, Мы невольно укрепляли его могущество. Но людей выпускать из-под своей эгиды Тальвавтыну не хотелось.
— Очень нужны мне люди, — повторил он.
— Не насовсем у тебя просим — на четыре месяца.
Тальвавтын задумался.
— Хорошие подарки, выкуп тебе за людей дадим, — вмешался вдруг Костя.
— А что генерал скажет? — не преминул заметить я.
Костя махнул рукой.
— Его бы сюда, в это чертово пекло! — тихо ответил он. — “С волками жить — по-волчьи выть”.
Мы выбросили все козыри. Не согласись старик выделить нам пастухов, вся операция полетит к чертям. Но и Тальвавтын понимал, что, если не даст нам людей, чертовски выгодная для него сделка не состоится. Все решалось на острие ножа.
— Сколько тебе людей надо? — спросил Тальвавтын.
— Человек шесть нужно.
Это было очень мало — вдвое меньше, чем требовалось. Но я понимал, что многого не выудишь. Да и мы с Костей могли помочь пастухам. Кроме того, зимний выпас требует меньше людей, а к весне с Омолона подоспеет выручка.
Долго молчал старик, о чем-то раздумывая, и наконец сказал:
— Ладно, бери пока Гырюлькая, Тынетэгина, Ранавнаут и Геутваль, Эйгели еще — торбаса, одежду чинить.
Тальвавтын сделал паузу, затянулся и выпустил синие кольца дыма из длинной трубки.
— И Вельвеля еще возьмешь…
Костя обрадовался. Лицо его раскраснелось, глаза заблестели. Его желание сбывалось: семейство Гырюлькая переходило в полном составе к нам.
Но Вельвель… Правая рука Тальвавтына. Зачем его подсовывают нам?
Но выбора не было, мы ударили по рукам. Может быть, мне показалось, но в глазах Тальвавтына мелькнуло торжество. Коварство и хитрость старика мы в полной мере испытали позже.
— Праздник большой у кораля устроим, — польстил я старику, — праздник отбоя оленей.
Тальвавтын кивнул. Но глаза его оставались холодными и колючими.
Долго пили чай, обсуждая детали предстоящего отбоя. Кораль Тальвавтын посоветовал построить на границе леса у Белой сопки. Ее столовую вершину мы видели с перевала. Тальвавтын сказал, что пусть Гырюлькай кочует с табуном к подножию Белой, сопки, а Вельвеля он пришлет к нам завтра в помощь Гырюлькаю.
Мы обещали выстроить кораль в десять дней — невероятно короткий срок. Но медлить нельзя — приближается время, когда беспокоить стельных важенок небезопасно.
Окончив торг и бесконечное чаепитие, распрощались, договорившись встретиться через десять дней у Белой сопки…
— В толк не возьму, почему старый лис так быстро согласился? — недоумевал Костя на обратном пути.
— Еще бы не согласиться — денежки с неба валятся и продукты на все дикие стойбища Пустолежащей земли.
— В кон ему ударили… — хмуро посетовал Костя, — власть его укрепляем…
Гырюлькай просто не поверил известию о благополучном завершении переговоров.
— Как живых оленей продавать согласился? — недоумевал он. — Половину богатства отдает.
Геутваль заметила, что тут что-то нечисто: Тальвавтын неспроста так быстро согласился продать оленей — хитрит, как старая лисица.
