— Здравь жела, товарищ капитан!
— Где начальник?
— Вызван в штаб, товарищ капитан!
— Оставьте нас одних, ефрейтор. Вернетесь через полчаса. — И Неводов пошел в дальний угол помещения, где в полутьме угадывались шкафы с гнездами для парашютов. — Ты принес мне не новость, Василий Иванович. Сегодня утром подполковник Лавров вернул свой парашют, обнаружив на сумке темное пятно. При проверке нашли еще четыре испорченных, в том числе генеральский. Под клапаны ранцев введен аккумуляторный электролит. — Капитан открыл дверцу с просверленными отверстиями для вентиляции; в углублении шкафа лежала парашютная сумка. — Шкафчики под номерами. Парашюты разложены одинаково. — Неводов прикрыл дверцу. — Теперь просунь, палец в центральное отверстие, и ты упрешься в ранец. Кто-то и упирался, но только шприцем. На всех сумках проколы именно в этом месте… Какая часть полотнища под клапаном?
— Верхушка купола.
— Вот именно! Есть приказ: начальника парашютной службы и укладчика взять для следствия. Арест произведешь ты.
— Почему я?
— Лейтенант Тугов приказом командира дивизии с сегодняшнего дня временно зачислен в мой отдел… Ясно? Действуй!
Неводов дал Тугову еще несколько поручений, и выполнение их затянулось до позднего вечера. Когда Тугов вернулся, в небе проклевывались первые звезды. У двери землянки стоял часовой.
— Все выполнил, товарищ капитан!
— Под столиком радиостанции в шинели котелок с кашей и чайник. Хлеб в столе. Пожуй, — сказал Неводов.
Тугов нагнулся, развернул старую шинель. На крышке алюминиевого котелка лежала записка: «Моя очередь вечерней приборки. Попозже отпрошусь у старшины и приду. Таня».
Тугов ужинал и смотрел на писавшего Неводова. За последнее время капитан потускнел, как его старинные монеты. Выперли скулы, набухли серые отеки под глазами, нечисто выскоблен подбородок, отросли и по-монгольски опустились рыжеватые усы. Блестящая лысина загрубела и перестала отражать свет.
— За тебя получил выговор от комдива, — сказал он. — Ты ведь не доложился о прибытии, а я тебя сразу в дело. Утром сходи… Как себя чувствуешь?
— Немного устал.
— Стой! Кто идет? — послышалось за дверью.
— Дежурный по гарнизону.
В землянку стремительно ворвался немолодой старший лейтенант и вскинул руку к козырьку:
— Товарищ капитан, вас требуют к прямому проводу штаба армии!
— Понял. Идите… — Проводив взглядом дежурного, Неводов вытащил из кармана толстый красно-синий карандаш. — Случайно, не знакомая вещица?
Тугов присмотрелся, помолчал, отрицательно качнул головой.
— Доедай и иди отдыхать. Я на коммутатор.
Неводов вышел из землянки. До телефонного коммутатора двигался медленно, мысленно готовясь к предстоящему, конечно, неприятному разговору. Мучил вопрос: есть ли связь между диверсией и тайным радистом? Хорошо законспирированный агент не должен рисковать: ведь любая диверсия — дополнительный след. Еще размышляя, он протянул руку и взял от телефонистки трубку.
— Здравствуй, Неводов, здравствуй! — Голос полковника Кронова звучал чисто, будто сидел тот не за сотню километров, а рядом за ширмой. — Я тебе должен докладывать или ты мпе?
— Нечего докладывать, товарищ полковник.
— Так уж и нечего?
— В щели между парашютным ящиком и полом найден карандаш. Некоторые из летчиков опознали, чей он. Но дело в том, что этот человек не был в парашютном помещении уже полмесяца.
— Официально. А в самом деле?
— Доказательств нет.
— Ладно… Я их сам попробую найти. Завтра после обеда буду. Пока!
Утром хмурый и задумчивый Тугов явился к Неводову.
— Пока нет Татьяны, товарищ капитан… вот посмотрите. — Он достал из кармана бумажку, развернул: блеснул стеклянный осколок. — Рядом с нашим общежитием мусорная куча. Иду после завтрака, а в ней копается столовский барбос. Он и выкинул лапами…
— Кусок стеклянной трубки.
— С делениями.
— Думаешь, часть медицинского шприца?
Тугов отвел глаза. Тяжело, с расстановкой сказал:
— Извините, что не сразу… Признал я тот карандаш… Женькин он.
— Лейтенанта Шейкина, ты хочешь сказать?
— Но он… вне всяких… Я давно знаю его! — твердо произнес последние слова Тугов.
— Как спал, Василий Иванович?
