У нынешней точности прогнозов есть один маленький, но большой минус.
Во всем мире англичане известны своим вечным нытьем по поводу погоды. Это одна из наших национальных особенностей. Нет, не то чтобы мы ее ненавидим. Мы ее любим. Просто она абсолютно непредсказуема. Если вы выходите на улицу в полной экипировке и резиновых сапогах, а на улице весь день светит солнышко, вас это начинает доставать. Такая же история с летним платьем, которое в любой момент может промокнуть насквозь и продемонстрировать все ваши прелести, если вы девушка, таким же мокрым соотечественникам.
И что происходит сейчас, когда из нашей жизни исчез этот элемент непредсказуемости? Теперь вы прекрасно знаете, что во вторник будет прекрасная погода, и вы вполне сможете приготовить барбекю у себя в саду. Но о чем вы будете тогда говорит с гостями, если не о погоде?
Сами того не зная, эти компьютерщики постепенно лишают нас всего, что делает нас настоящими англичанами.
Я предпочитаю марихуану и печенье так называемой настоящей жизни
Итак, сегодня утром вам придется принимать меня всерьез, потому что теперь я вовсе не долговязый автомобильный журналист с мозгами, полными всякой чепухи. Теперь я доктор. И у меня есть диплом.
Дело в том, что Брунельский университет наградил меня почетной ученой степенью, или, как мы, ученые, ее называем, honoris causa. Теперь я врач. Я могу починить вам ногу и пришить новый нос. Теперь я имею полное право видеть вашу жену голой. Я подумываю о том, чтобы приделать к своему имени на визитке пару букв.
К сожалению, они не посылают дипломы по почте. Поэтому в понедельник мне пришлось отправиться в знаменитый Конференц-центр в Уэмбли, где мне выдали мантию и плоскую шляпу, в которых я стал похож на гомосексуалиста.
Все происходящее было расписано по минутам. Задолго до самого события меня предупредили обо всех деталях, в том числе и о количестве шагов, которые надо будет пройти от выхода до сцены.
И я даже догадываюсь, почему мне об этом сказали. Вот я войду в зал, как нормальный и немного туповатый человек, и, разумеется, меня надо предупредить, что там двадцать одна ступенька, иначе я могу остановиться на полпути, решив, что уже дошел.
Относительно обратного пути, нам, докторам, уже не нужны были подробные инструкции. Там было написано просто: «участники процессии покидают помещение».
Между этими двумя действиями человек в мантии зачитывал список длиной в миллион имен, причем создавалось впечатление, что большинство этих имен были набраны в случайном порядке, а новоиспеченные ученые – нескончаемый поток желтых и коричневых лиц – подходили к канцлеру университета и забирали свои степени.
Я завидовал им всем черной и белой завистью. Твою мать, думал я, сидя в своей мантии и итонской беретке. Ну почему я не стал настоящим ученым, как они?
Вы никогда не должны жалеть о своем пережитом опыте, но, видит Бог, часто приходится жалеть о том, что пережито не было. Двадцать пять лет тому назад я решил, что в школе есть более интересные занятия, чем чтение поэм Мильтона.
Я катался на его книгах, как на санках, и в результате этих покатушек потерял свой билет в рай: в университет. С тех пор многое изменилось, мне даже дали ученую степень за то, что я болтался, как сосиска, под брунельским подвесным мостом. Конечно, мне льстит все это и смягчает горечь потери.
Я уверен, что высшее образование ровным счетом ничего бы не изменило в моей профессиональной жизни. Насколько я знаю, три года в университете студенты проводят или на диком острове близ Австралии, делая вид, что изучают гигантских моллюсков, или просыпаясь в кровати, которую их товарищи по общежитию вынесли ночью на центральную улицу города.
За те три года, которые я провел в газете Rotherham Advertiser, я научился намного большему, чем некоторые из тех, кто в понедельник вместе со мной пришел в Уэмбли.
Я успел заметить, что один из выпускников изучал последствия сексуальных отношений в тюрьме, а другой искал корреляцию между жизнью в Бутане и жизнью в Саутхолле.
Но я не дурак, по крайней мере сейчас, и прекрасно понимаю, что даже самый наитупейший курс в университете намного интереснее, чем ежедневная работа ради зарплаты.
