Самыми таинственными вещами, которые маленькой Дженни было дозволено изучить самой, были погреб и огромная глиняная корчага, которую каждый понедельник наполняли съедобными моллюсками. По вечерам мать посыпала их кукурузной мукой, а утром их промывали свежей морской водой из трубы, идущей через кладку фундамента до самого моря. К концу недели моллюски становились жирными, без единой песчинки в складках. Они уже не умещались в раковинах, их длинные отвратительные шеи колыхались в соленой воде. По пятницам Дженни помогала повару сортировать их; погибшие моллюски не втягивали шеи, если их коснешься.
Дженни потребовала книгу о моллюсках. Она изучила их вдоль и поперек, узнала, как они питаются, как размножаются, как растут. Это были первые живые существа, которые стали для нее абсолютно понятны — их жизнь, воспроизводство и смерть. В Догз-хеде люди были не столь доступны для изучения. И лишь в больнице Дженни стала наверстывать упущенное и постепенно уразумела, что люди, в общем, ненамного загадочней и привлекательней моллюсков.
«Тонкие различия, — писал Гарп о матери, — были не по ее части».
Конечно, Дженни могла бы заметить одну очевидную разницу между моллюсками в людьми, а именно наличие у большинства людей чувства юмора, но сама Дженни была начисто его лишена. В то время большой популярностью у медсестер пользовался один анекдот, в котором Дженни не видела ничего смешного. Анекдот обыгрывал название одной из бостонских больниц. Больница, в которой работала Дженни, именовалась Бостонская больница милосердия, или кратко «Бостонская Милосердия». В городе была также Массачусетская общедоступная больница, или «Общедоступная Масс». И была еще больница, которую называли «Скрюченный Питер» (по прозвищу ее основателя).
Анекдот был такой. Одного бостонского таксиста остановил человек, который на карачках полз с тротуара к машине. Он задыхался, лицо его побагровело от боли. Таксист открыл дверцу и втащил его внутрь. Пассажир скорчился на полу вдоль заднего сиденья, прижимая колени к груди.
— В больницу! — еле выдавил он.
— «Скрюченный Питер»? — назвал таксист ближайшую больницу.
— Если бы только скрюченный, — простонал больной. — Мне кажется, Молли его откусила!
Вообще-то Дженни Филдз редко нравились анекдоты, а про этот и говорить нечего: шутки про «питера» были не для нее. Она имела удовольствие видеть, в какую беду попадали иной раз люди из-за бедняги «питера». Дети были явно не самое страшное.
Конечно, ей встречались женщины, которые не хотели иметь детей и очень переживали из-за беременности. Таким женщинам, думала Дженни, ни в коем случае нельзя рожать, хотя гораздо больше ей было жалко самих детей. Были, естественно, и такие, кто хотел детей, и, глядя на них, она тоже проникалась подобным желанием. Когда-нибудь, думала Дженни Филдз, она родит ребеночка — одного. Проблема была в том, что ей очень не хотелось иметь дело с «питером», да и вообще с мужчинами.
Больше всего страдали солдатские «питеры». Пенициллином стали лечить только в 1943 году. А широкое применение это чудо-лекарство нашло лишь спустя два года. В «Бостонской Милосердия» в сорок втором применялись сульфамиды и мышьяк. Против триппера — сульфаметазол с огромным количеством воды. Против сифилиса — неоарофенамин. Вот до какого абсурда, по мнению Дженни, довел человека секс; чтобы очистить биохимию человека, в эту биохимию вводился мышьяк.
Для лечения «питеров» применялась еще одна процедура, которая также требовала много воды. Дженни часто при ней ассистировала, так как пациент доставлял обычно массу хлопот: иногда его приходилось держать. Процедура была очень простая — через пенис и уретру пропускалось до ста кубических сантиметров жидкости, которая затем выливалась обратно. Надо сказать, что при всей своей простоте она действовала на нервы всем ее участникам. Прибор для промывания был изобретен неким врачом Валентином и соответственно получил название «ирригатор Валентина». Со временем этот ирригатор был заменен более совершенным прибором, но сестры «Бостонской Милосердия» еще долго называли эту процедуру «Валентиновым лечением». Подходящее наказание для влюбленных греховодников, считала Дженни Филдз.
