Впрочем, эти и подобные проблемы, как и вообще все социальные и политические аспекты, выходят за рамки, в пределах которых мне было разрешено работать в Индии. Можно сказать, что я отрекся от самой возможности рассматривать такие проблемы в телефильмах еще до того, как приступил к съемкам. Иностранцу сегодня не приходится рассчитывать на создание самостоятельного социально- политического телерепортажа об Индии. Ни одна съемочная группа не получит такого разрешения, ибо в Индии с негодованием видели, как подобным репортажам придают особую направленность, искажая и окарикатуривая действительность. Скандальная серия телефильмов француза Луи Маля настолько выпятила негативные стороны, особенно, нищенство, что получилась отталкивающая картина, которая, в частности, крепко ударила по иностранному туризму. Впечатляющие кадры сильно врезаются в память — увы. К счастью, действительность выглядит иначе и куда оптимистичнее — пока. Мне (этот порядок распространяется на всех кинорежиссеров) пришлось подписать бумагу, дающую право индийской стороне цензурировать мои телефильмы до их показа. К тому же мой шесток — зоология; социальные оценки требуют знаний, коими я не обладаю в достаточной мере. Кроме того, так как природная среда повсеместно нарушена, в наши дни дикую фауну Индии увидишь почти только в заповедных зонах. Выпас скота в них запрещен, что, естественно, побудило и кочевые племена сменить место жительства.
Предпринятые в последние десятилетия усилия по созданию в Индии образцовых природоохранных территорий уходят своими корнями в древнюю историю. В 242 году до н. э. император Ашока издал эдикт об охране рыб, зверей и лесов в ряде районов, получивших название абхаяранья. Запрещалось покушаться на определенные виды млекопитающих, птиц и рыб. Если какие-то звери становились опасными для людей, их надлежало отлавливать и убивать за пределами охраняемой территории, чтобы не потревожить других животных. Категорически возбранялось рубить лес, выжигать уголь, косить траву, собирать хворост или листья, срезать бамбук и ставить ловушки для добычи шкур, зубов или кости.
Сохрани эти правила свои действия в веках, Индии наших дней не пришлось бы принимать строгие постановления об охране природы. Перечисленные выше принципы лежат в основе деятельности нынешних национальных парков.
Когда Индия в 1973 году при поддержке МСОП (Международного союза охраны природы) и ВФДП (Всемирного фонда дикой природы) пустила в ход огромный механизм, чтобы остановить разрушение природы и надежно укрепить последние бастионы диких зверей, это мероприятие получило название «Операция Тигр». Тигр венчает пищевую пирамиду, к тому же для многих он олицетворение Индии, так что желание спасти эту крупную кошку было вполне естественным. И заведомо неосуществимым без учета среды обитания и копытных, на которых тигр охотится и которые вместе с ним образуют стабильную совокупность, подобную тем, какие можно наблюдать во всех не нарушенных человеком крупных экосистемах. В разных частях Индии было выделено девять заповедных зон. В 1978–1979 годах к ним прибавились еще две. В этих зонах борьба против браконьерства и другого противозаконного воздействия на природу развернулась с такой энергией, что подчас напрашивается сравнение с военным положением. Зато и достигнуты результаты, рядом с которыми природоохранные мероприятия индустриальной Швеции выглядят попросту позорными. Что у нас происходит с волками, росомахами, медведями… Вот именно!
Три года мне была предоставлена уникальная возможность глазами стороннего наблюдателя непосредственно следить за этой работой на разных стадиях и в разных районах (в дальнейшем я еще вернусь к этой теме). Это были необычайно интересные годы — интересен новый для меня природный регион, интересны и методы, которыми индийцы восстанавливают вымирающие популяции.
В январе 1977 года «Зоологическая экспедиция Яна Линдблада» прибыла в Индию на Мадрасский аэродром, откуда нам предстояло переправить в Дели многообразный багаж: рюкзаки, параболические рефлекторы, штативы, два десятка объемистых чемоданов с именными ярлыками. Личный состав экспедиции выглядел не столь внушительно: всего-то двое — я да мой друг и родственник Фредрик Карлссон, уроженец Норрбекка в уезде Люкселе, откуда я и сам происхожу по материнской линии. Фредрик преподает биологию, но взял отпуск на весь весенний семестр ради возможности основательно ознакомиться с животным миром лучших в Азии уголков природы. Он увлекается орнитологией, и ему, как и мне, не терпелось поскорее приступить к полевой работе. Однако прошло немало времени, прежде чем мы увидели джунгли…
