Бронко тут же примчался, по заячьи перебирая ногами.
– Мисс Синтия, – приказал Элмер, – забирайтесь.
– Что?
– Забирайтесь на Бронко и держитесь крепче. Если он побежит, пригибайтесь пониже, чтобы не удариться о сук.
– Что происходит? – спросил Бронко. – Что за шум?
– Не знаю, – отозвался Элмер.
– Рассказывай сказки, – проворчал я, но он не услышал, а если и услышал, то не подал вида.
Звук приближался. Он не шел ни в какое сравнение со всем, слышанным мною до них пор. Впечатление было такое, словно кто-то разрывает лес на кусочки; рев, скрежет, визг раздираемой древесины. Земля задрожала у меня под ногами, будто по ней колотили увесистым молотом.
Я огляделся. Бронко с Синтией на спине отступал от костра в темноту, готовый в любой момент припустить бегом.
Оглушительный и душераздирающий, шум обрушился на нас. Я отпрыгнул в сторону и побежал бы, если бы знал куда; и тут я различил на гребне холма нечто громадное, заслонившее от меня звезды. Деревья задрожали мелкой дрожью; черная махина слетела с холма, сокрушая все на своем пути, едва не разнесла лагерь и устремилась дальше по лощине. Шум быстро затихал.
Деревья на холме тихонько постанывали.
Я стоял, прислушиваясь к удаляющемуся шуму, который вскоре пропал, словно его и не было вовсе. Я стоял, загипнотизированный тем, что произошло; не понимая, что произошло; гадая, что произошло. Элмер, судя по его позе, пребывал не в лучшем состоянии.
Я плюхнулся на землю рядом с костром; Элмер оглянулся и направился ко мне. Синтия соскочила с Бронко.
– Элмер, – выдохнул я.
Он замотал головой.
– Не может быть, – пробормотал он, обращаясь, скорее, к себе, чем ко мне. – Не может быть. Сколько лет прошло…
– Боевая машина? – спросил я.
Он поднял голову и посмотрел на меня.
– Такого не бывает, Флетч, – сказал он.
Я подбросил в огонь хвороста. Я не жалел дров, я отчаянно нуждался в огне. Пламя вспыхнуло с новой силой.
Синтия подсела ко мне.
– Боевые машины, – продолжал разговаривать сам с собой Элмер, строились для того, чтобы нападать на людей, брать города, сражаться с другими машинами. Они дрались до конца, до тех пор, пока в них оставалась хоть крупица энергии. Их не предназначали для выживания. И они, и мы, те, кто создавал их, знали это. Их единственным заданием было – уничтожить. Мы готовили их к смерти и посылали их на смерть…
Его голос был голосом далекого прошлого; он вещал о древней морали, о старинной вражде, о первобытной ненависти.
– Те, кто был в них, не имели желания жить. Они были все равно что мертвы. Они умирали, но согласились потерпеть…
– Элмер, Элмер, – перебила Синтия. – Те, кто был в них? А кто был в них? Я не знала, что в них кто-то был. В них же не было экипажей. Они…
– Мисс, – сказал Элмер, – они были не до конца машинами. По крайней мере это можно сказать про нашу модель. У нее был искусственный мозг, который находился в контакте с мозгом человека, В мозг машины, которую создавал я, было заключено сознание нескольких людей. Я не знаю, ни кто они, ни сколько их было, хотя всем на стройплощадке было известно, что они – быть может, самые крупные военные специалисты, пожелавшие продлить себе жизнь для того, чтобы нанести врагу последний удар. Искусственный мозг в союзе с человеческим мозгом…
– В нечестивом союзе, – бросила Синтия.
Элмер метнул на нее быстрый взгляд и опять уставился на костер.
– Пожалуй, вы правы, мисс. Однако вы не представляете, что такое война. Война – возвышенное безумие, греховная ненависть, которая рождает неоправданное чувство собственной правоты…
– Давайте не будем об этом, – предложил я. – В конце концов, это могла быть не боевая машина, а что-нибудь еще.
– Что, например? – поинтересовалась Синтия.
– Не знаю, но ведь прошло десять тысяч лет.
– Да, – протянула она, – за такой срок мало ли что может случиться.
Элмер промолчал.
На гребне холма раздался крик. Мы вскочили. Наверху мелькал огонек; слышно было, как кто-то пробирается через поваленные деревья.
Крик повторился.
– Эй, у костра!
– Эй, там! – отозвался Элмер.
Огонек мелькал по-прежнему.
– Фонарь, – сказал Элмер. – Должно быть, те люди, которые охотились с собаками.
