– Увлечься большевистским режимом способен лишь юнец, не знающий элементарных фактов, – говорил бывший офицер. – Что такое русская революция? Немного денег нашего генштаба и много еврейской энергии. Восточный славянин – вьючное животное, и ждать от него революции без внешнего толчка все равно, что верить, будто карусельная лошадка может взбрыкнуть.
Вернер возразил – у русских в истории было много бунтов и крестьянских войн, может, даже больше, чем у немцев. К примеру, в те годы, когда крестьяне германских княжеств покорно терпели любые феодальные притеснения, русские мужики устроили «Pugahowschina» и захватили треть страны, пока бунт не подавили генералы, воевавшие еще против Фридриха Великого.
Собеседник спросил – не коммунист ли он? И Юлиус растерялся.
Ведь в коммунистическую партию он так и не вступил. Ему нравилась революция и справедливость. Но с каждым годом, прожитым в Веймарской республике, среди джаза и универсальных магазинов, среди безработицы и бесконечных репараций за проигранную войну все труднее было принять лозунг: «Пролетарии не имеют отечества».
Не радовали Вернера и вести из Советской России. Там исчезли все партии, кроме одной, а также профсоюзы. Городам дали новые имена, отменили привычные дни недели. Горожанам запрещали торговать. Преследовали церковь, забыв слова Энгельса, что религия в новом обществе умрет сама. Крестьян насильно сгоняли в коммуны, не дожидаясь, пока они войдут туда добровольно. А германские коммунисты считали это примером!
«Почему ради справедливости и свободы надо отречься от своей нации? – думал Вернер.
Друзья посмеивались над Юлиусом, говорили, что с такими убеждениями ему пора вступать в НСДАП. Вернер отвечал, что сама идея консервативной революции ему нравится, но нацисты – наемные реакционеры на службе крупного капитала, громилы, а каждый второй – гангстер.
Все равно, когда по улицам шла колонна под красными флагами, била в пустые кастрюли и уныло бубнила «голод, голод», Юлиус отворачивался. Когда же над улицей под барабанный бой плыли нацистские знамена, его губы шептали: «Германия, Германия».
И однажды, в дождливый день ранней весной 1933 года, он пошел за этой колонной – не может же быть неправ весь народ. Кулак сам сложился в приветствие. И его крик присоединился к всеобщему реву. А потом, на огромной площади, рядом со студентами-нацистами кидал в огромный костер книги, «разлагающие нацию».
Таких, как Юлиус Вернер, вступивших в НДСАП в марте 1933 года, оказалось немало. Кличку для них подсказала история: «мартовские павшие».
* * *
Операцию задумал Дитрих Келлер, когда Гумрак – последний аэродром сталинградского котла, разнесла советская артиллерия. К середине января на деблокаду уже не надеялись даже раненые в бреду. Кто-то ждал русской пули, кто-то – русского плена. Майор Келлер нашел тех, кто верил в третий вариант. Ими оказались майор Вранке и унтер Шмидт его полка, сохранившие и физическую силу, и небольшой запас продуктов, без которых отправляться в путь нельзя.
Что же задумал Келлер? Прорываться на запад, в сторону отступивших дивизий Манштейна, было бессмысленно: там русские всегда начеку. Но можно, переодевшись в советский белый камуфляж, перейти ночью Волгу на лыжах. Найти на восточном берегу грузовик. Отъехать подальше от линии фронта, пополниться бензином и едой, повернуть на северо-запад и переехать Волгу там, где не ищут сталинградских беглецов.
Вранке идею одобрил. Но заметил – нужен четвертый, знающий русский язык. Келлер пригласил в побег лейтенанта Юлиуса Вернера, и тот согласился.
Поначалу шло неплохо. В облачную ночь перешли Волгу, миновав заградотряд. В двух километрах от восточного берега захватили грузовик с одиноким шофером. А так как порожняя машина со снарядными ящиками, идущая в тыл, подозрений не вызывает, полдня спокойно удалялись от затихающих раскатов.
Потом, выехав на очередной низкий пригорок, Келлер высмотрел в бинокль русский пост, остановивший предыдущий грузовик. Решили объехать проблему: благо ветер обмел склон и машина шла по снегу почти как по дороге.
Но объезд затянулся. Балка, еще одна балка. Следующий заполненный снегом овраг не заметили, и грузовик утонул в снегу по борт, без всякой надежды быть вытащенным. Надели лыжи, сохраненные в кузове, распределили груз – оружие, еду. И потащились туда, где, по предположениям майора Келлера, был север.
