Шагая вместе с солдатами, он вспоминал, как позапрошлой осенью расхваливал императорские бронесилы в «Петербургских ведомостях». И что самое обидное – ведь нигде не наврал! Действительно: и качественно, и количественно русские бронесилы превосходили Англию, основательницу танкового оружия, вместе с Францией, склонной считать, что у нее наиболее боеспособная армия в Европе, не говоря уже про всякие там Америки.
А Германия… Что Германия, если у немцев по договорам до 1935 года танков не было, да и не могло быть! Кто же будет равняться на проигравших?
Министерство обороны внимательно следило за развитием русского бронедела, защищая его от постоянных нападок «конных» генералов. Деникин, правда, тоже несколько раз указывал министру, что один танк стоит армии больше, чем сотня отличных кавалерийских скакунов, посему строить их надо осторожно, не нанося ущерба другим родам войск. Но деникинское «осторожно» не означало «мало», и тем более «плохо». Тяжелый «Святогор» по всем параметрам превосходил свои прототипы, выпускаемые французским «Рено», а средний «Цесаревич» в российских условиях эксплуатации уверенно побеждал английскую «Матильду», с которой он, собственно, и начался. А уж с «Алешей Поповичем», он же «Русский Кристи», американский «Кристи» и равняться не мог…
Генерала не раз попрекали тем, что его стараниями в конкурсах принимали участие не только крупные компании, но и всяческие Левши-индивидуалисты. Конечно, ничего годящегося для серийного выпуска они предложить не могли, зато не позволяли крупным заводчикам заламывать совсем уж астрономические цены. Деникин вдруг усмехнулся, вспомнив, как криво сваренный средний танк некоей артели Кошкина неожиданно победил по проходимости и бронепробиваемости последнюю модель «Цесаревича». Кошкина этого, конечно, тут же переманил к себе «Русский Рено» – и, похоже, зря: он ведь так и забросил свои странные идеи, полностью уйдя в работу по улучшению трансмиссии «Святогоров». Если бы денег этому Кошкину тогда найти, чтобы рекламу машине сделать, чиновников подмазать… Вот и с путиловскими танками не заладилось: всех подмял «Русский Кристи». Главное, «Кристи» этих у нас должно сейчас быть не менее двух тысяч штук (точнее, должно было быть столько еще в июне – поправил сам себя Деникин), а «Цесаревичей» с тысячу, да еще и «Святогоров» сотни четыре… И что же?!
«Поповичи», брошенные по причине поломок или подбитые, попадались партизанам довольно часто. А вот «Цесаревичей» они почти не видели, да и «Святогор» встретили всего один, пускай даже в окружении нескольких подбитых им немецких танков…
Постепенно Деникин привык к Жукову. Старого генерала даже перестало коробить, что бывший унтер в шутку называет его своим комиссаром. Прирожденному полководцу с природным даром командира и удивительным чутьем простится многое. Конечно, хорошей академии Георгию действительно не хватало, так что иногда Деникин вмешивался, когда тот допускал грубые тактические просчеты, но делать это приходилось все реже – командир учился быстро. Постепенно размер и успехи их подразделения стали так велики, что отрядом имени Троцкого немцы занялись всерьез…
Вечерело. Командир и его «комиссар» лежали рядом в вырытом наспех окопе. Впереди, на поле, темнели холмики тел солдат противника. Много холмиков. Пулеметчиком Жуков тоже был от Бога. Просто поразительно, как он совмещал в себе сразу столько воинских способностей.
– Все, отбой. Немец сегодня больше не полезет. – Георгий отвалился от пулемета. Деникин тут же принялся укладывать оставшиеся ленты в промасленный мешок. Людей в отряде – точнее в группе, уже пятый день прорывавшейся по болотам из устроенной немцами ловушки, – осталось семь человек. Большевиком из них был один Жуков. И он по-прежнему оставался для бойцов командиром.
– А ведь мы, вашбродь, про Польшу не договорили… – Георгий снова начал разговор «за политику», ловко имитируя манеру простого солдата, выходца из крестьян. Бойцы подобрались ближе, чтобы послушать ставший уже традиционным вечерний диспут. – Вот все-таки: почему тогда с немцем получилась не война, а…?! – Жуков, как всегда, назвал «странную войну» популярным в народе выражением. По уставшим лицам бойцов коротко скользнула улыбка.
