Нарушив свой профессиональный долг, Эрон согласился. Почему? Он не перестает спрашивать себя об этом. Ему известны все клички демонов, которых ежевечерне истребляет капитан. Раздражение, страх, паника — чувства, которым не место в капитанской душе. Впрочем, Эрон подозревает, что на самом деле Йелластон ведет сражение с совсем другим демоном. Имя ему — время, и от него не придумано противоядий. Йелластон представляется ему старой крепостью, устоявшей благодаря колдовским ритуалам. Возможно, демон уже умерщвлен, но он не рискует пытать старика вопросами.
– Ваша сестра — очень смелая девушка, — проникновенно произносит Йелластон.
– Невероятно смелая!
– Мне хочется, чтобы вы отдавали себе отчет, насколько я ценю героизм доктора Кей. Это будет полностью отражено в моем докладе. Я представляю ее к ордену Космического Легиона.
– Благодарю вас, сэр.
Эрон мысленно фиксирует вступление Йелластона в клуб поклонников Лори. Внезапно его охватывает страх: не является ли он свидетелем очередного приступа? Это случалось с Йелластоном уже несколько раз: в оборонительных порядках железного человека появлялась брешь, залатать которую удавалось с большим трудом. Первый такой случай произошел на исходе второго года полета. Причиной послужила Элис Берримен. Йелластон подолгу беседовал с нею. Беседы становились все насыщеннее. Девушка сияла. До поры до времени все оставалось в норме, хотя и вызывало удивление. Элис признавалась Мириам, что капитан излагает причудливые стратегические и философские построения. Кульминация не заставила себя ждать: как-то раз еще до завтрака Эрон нашел ее рыдающей и увлек к себе в кабинет, чтобы вытянуть правду. Услышанное повергло его в ужас: то был не секс, а нечто несравненно более ужасное — бессвязная болтовня ночь напролет, завершившаяся плаксивым впадением в детство. Элис была в отчаянии: восхищение, почтенный трепет сменились отвращением. После тщетных попыток успокоить несчастную Эрон просто-напросто накачал ее наркотиками и внушил, что напилась она сама, а не капитан. Этого требовали интересы экспедиции…
С тех пор он бдительно наблюдал за Йелластоном. Приступы повторялись каждые два года. Эрон сочувствовал бедняге: видимо, детство — единственное время в его жизни, когда он был свободен.
До сих пор Йелластон не использовал Эрона как партнера для расслабления — то ли ценя его как ловкого поставщика зелья, то ли в силу других причин. Неужто теперь сгодится и он?
– Ее отвага и свершения станут источником вдохновения для остальных.
Эрон настороженно кивает.
– Мне хотелось убедиться, что вы понимаете, насколько я доверяю докладу вашей сестры.
«Как она ловко запудрила ему мозги! — думает Эрон в унынии. — Ай да Лори!» Потом он улавливает напряжение, которым пропитана пауза, и поднимает глаза. Куда гнет капитан?
– Ставка слишком велика, Эрон.
– Совершенно справедливо, сэр, — отвечает он с огромным облегчением. — Я придерживаюсь точно такого же мнения.
– Нисколько не умаляя достижений вашей сестры, я должен сказать, что было бы слишком рискованно полагаться на чьи-либо слова, не имея иных подтверждений. Любых! Мы не располагаем объективными сведениями о судьбе экипажа «Гаммы». В связи с этим я намерен по-прежнему передавать желтый, а не зеленый сигнал, пока мы не прибудем на планету и не убедимся во всем сами.
– Слава Богу! — восклицает Эрон, мнящий себя безбожником.
Йелластон смотрит на него с любопытством. Сейчас самое время рассказать капитану о «встречах» с Тигом, о снах, признаться в страхах, связанных с телепатическими способностями инопланетного «укропа». Однако в этом нет необходимости: Йелластон сохранил трезвомыслие, Эрон неверно истолковал элементарную вежливость.
– Я хотел сказать, что полностью поддерживаю ваше решение. Означает ли оно, что мы отправляемся на планету? Вы приняли решение, не дожидаясь результатов проверки образца?
– Совершенно верно. Что бы мы ни выяснили, альтернативы не существует. Но есть одна тонкость… — Йелластон делает выразительную паузу. — Мое решение насчет сигнала не будет популярным. Хотя два года — очень короткий отрезок времени…
