Поймав губами томатный сок своего же организма, я взбодрился и заматерился в сиплый голос, мол, хватить садить по черепу, он у меня не общественный, суки позорные-волки горные!
То ли от удара, то ли по причине крепких и таких близких моей душе слов, я почувствовал некое облегчение: что вообще происходит?! Какая такая темная сотня атакует павшего свет молодца на его же территории?!
— Кто такие? — повторил вопрос. — Черные, что ли?
На этот раз относительно удачно: профилактический удар пришелся в челюсть. Значит, решил я, вопрос этот был ближе к истине.
— Кто такие? — выплюнул сгусток крови и ожесточения. — Ёп` козлы, что ли?
Мои враги не знали свойства организма бывшего пограничника-погранца: чем больше его молотили, тем крепче он становился, ожесточаясь и веселя распиздяйскую душу свою.
— Я тэбэ дам казлы, — проговорил недруг, верно, притомившийся гвоздить хама. — Гдэ Васья?
— Пугач убери, — потребовал.
Сидящий за столом грузный нукер, щелкнул пальцами, и у меня появилась возможность привстать на диване для великосветской беседы с людьми Аслана Галаева.
То, что это были именно они, не возникало сомнений. Сволочной Сухой даже лучшим кавказским друзьям не сообщил место своего временного обитания, и они ничего умного не придумали, вах, как выбивать информацию из меня, как пыль из ковра. Пленительно, еп`вашу мать! Найду Васьк`а, сделаю из него форшмак!
— Гдэ Васья? — между тем враг наступал, как фашисты на антифашистов в вышеупомянутой Гренаде.
Я ответил в рифму, мол, «Васья» там, где мы все находимся. Откуда все вышли — там и находимся. И хотел дальше развить мысль о законе природы: из щели получаемся — в щель определяемся.
— Убьу! — зарычал нурек, пытаясь вырвать мой глаз пистолетным дулом, что было весьма неприятно.
— Пздк! — завопил я не своим голосом. — Давайте Аслана вашего ослиного. Ему только скажу, в натуре!
Моя жаркая готовность к диалогу привела к долгожданной передышке. Я остался с глазами и перспективами на дальнейшую, более удачную борьбу, а мои незваные гости — с надеждами на удачу.
Обе противоборствующие стороны так увлеклись поисками «Васьи», что последующие события были внезапны, как для меня, так и для моих врагов. Они передавали мобильный телефончик для последующего моего разговора с г-ном Галаевым, как вдруг раздался куражно-мужиковатый голос (без акцента, слава Богу):
— Всем стоять! Руки за голову. Стреляю без предупреждения! Оружие на стол!
Я решил, что участвую в съемках многосерийного телевизионного фильма «Бандитская Москва», однако десницы благоразумно вскинул. Не хотелось, чтобы благородный зорро, не разобравшись в ситуации, пристрелил своего брата по крови.
Поняв, что сука-судьба, наконец, отворачивает от меня свою куцую жопцу, я перевел дыхание:
— Воды бы испить, — вопросил у человека, который всем своим боевым и свободолюбивым видом смахивал на сотрудника бывшего КГБ.
— Пей, — кивнул импортной пушечкой с глушителем. — А вам, хачи, лечь. Упали, я сказал, — приказал двум горным нурекам-чурекам, потерявшим мигом всю свою закавказскую вальяжность и уверенность.
— И отжались, — заливал пищевод живой водицей, коей я поливал кактусы. — Козлы ещё те! — Пнул ногой лежащие туши, взял со стола ТТ, почему-то понюхал. — Мой?
— Твой, — равнодушно пожал плечами мой новый друг.
— А можно попрыгать? — решил наказать порок. — С детства люблю на батуте скакать!
— Прыгай! — усмехнулся спаситель.
Говорят, лежачих бить нехорошо, так я этого и не делал. Разве мы без понятия — с понятием мы, тушинские. А прыжки не считаются — это не больно, это даже полезно, особенно для тех, кто имеет лишний вес.
Потом я решил узнать причину появления столь агрессивных горцев перед моими нетрезвыми очами. И что же мне сообщают? Якобы Аслан-бек, узнав о событиях в Тушино, забеспокоился о здоровье своего друга «Васьи».
— Кокать по голове, квасить морду и глаз рвать, — рассмеялся я, — это, значит, искать друга?
— Пристрели, — посоветовал зорро.
— Не, новых трупов не надо, — занервничал и предложил отпустить врагов наших. — Валите и скажите ослиному Аслану своему, что знать не знаю, где Вася.
