— Какие крысы, мужики? — молвил я умную речь. — Ставьте так машинку, и будет нормально! Вот все, что есть, — и вручил пострадавшим две отечественные ассигнации на пять бутылок водки.
Дядя Костя Ш. и кудрявый Н-цов попались с пониманием, мол, что взять с бдительного сукиного сына, да ещё вооруженного до зубов, и на этом наш конфликт был исчерпан.
Черт знает что?! Разве можно так жить, все время, ожидая летального исхода. Каждый день — как последний!
Возвращаясь в гнездо родное, слышу трезвон домашнего телефона. Наконец-то! Совершив несколько кенгуровых прыжков, успеваю сорвать трубку.
— Это картинная галерея художника Дементьева-Пугач? — слышу манерный блядско-дамский голосок.
— Это мор-р-рг имени Лаванды, — гаркаю некультурно, — Обхуиновны!
Проклятье! Сколько можно издеваться?! Такое впечатление, что ОН в кремовых облаках резвится в свое благодушное удовольствие.
И снова телефонный звон: ну, Обхуиновна, погоди, хватаю трубку:
— Я же сказал, это мор-р-рг!..
— Мук`а! Ты что там, с утра пораньше жрешь? — слышу голос Антона Татищева. — Есть новости. Гони в магазинчик.
Я начинаю поспешные сборы — дан старт олимпийскому движению, и, возможно, последнему его этапу. И поэтому надо поспешать, чтобы другие не обошли на финишной прямой.
Вышел я из дома родного в «рабочем» состоянии: желтые ботинки, васильковые потертые джинсы, красная майка и белая хлопчатобумажная куртка свободного покроя. Плюс кепи с длинным козырьком и солнцезащитные очки. Симпатичнно-вызывающий видок, не так ли? ТТ тиснул под ремень, а мобильник — в карман куртенки. Г-н Стахов убедительно настаивал, чтобы я держал эту коробочку под рукой.
Пролетарский район жил своей привычной жизнью: с авиационным гулом по проспекту рогатились тучные троллейбусы с темнеющим людским нетто и брутто, на пятачке у продмага кишело неимущее шаркающие население, местные алкаши копошились близ пункта приема стеклотары. Ничего не изменилось. Меняются режимы, а народец как был жалок и убог…
Рабство — наше национальное богатство; с этим рождаемся, с этим умираем. Так было, так будет. Так будет? Не хочу пополнять ряды покорных и несчастливых. Пистолет — лучшее средство от такой жизни. Пулю в лоб — и никаких вялотекущих проблем, смердящих трупной жижей разложения.
Однако не будем о грустном. У меня есть миллион $, и я его вырву, даже если придется бить влёт тех, кто считает себя вправе распоряжаться моей замусоренной жизнью.
Магазин стройматериалов был мне хорошо знаком. До армии я около трех месяцев трудился разнорабочим и знал все его закоулки, где в свободную минутку щупал молоденьких, повизгивающих от удовольствия продавщиц.
Решив сократить путь, прогулялся дворами и вышел к цели с тыльной, так сказать, стороны. При магазине имелся огромный двор, где хранили во всевозможных видах тары доски, линолеум, обои, банки с краской и прочая утварь, необходимая для тех, кто жаждал приукрасить свой быт. Бетонный забор защищал хозяйственное добро, однако для избранных в нем имелся лаз для удобства хода за горюче-смазочными материалами. По народной тропе я хаживал немало, неизменно возвращаясь с несколькими бутылками общенародной живой воды. Однажды по неопытности даже разбил несколько «мерзавчиков» о бетон, и был осужден старшими товарищами.
Уверен, все меняется, а подобные лазы остаются. Без них нет полноты душевной в нашем человеке, ей-ей. И сколько бы эти прорехи не бетонировали, они были, есть и будут.
И оказался прав: за гаражами, в кустах, за картонными коробами… Здравствуй, лазейка моя, прими своего старого знакомого!
Оказавшись на территории, спокойно потопал в сторону служебного входа, лавируя меж контейнерами, мешками с цементом и ящиками. И был неприметен для тех, кто въезжал в парадные ворота. Это был джип, поплоше, чем у «охотника на людей», но тоже с некими видами на грозный и непобедимый Т-34. Закатив в дворик, внедорожник притормозил у двери с надписью «Посторонним вход запрещен».
Я, было, решил, что братки прибыли на совет к вору в законе Антею, да вдруг из авто появился… Анатолий Кожевников! Опытный трейдер и добрый мой учитель по валютной бирже. За ним выходили из машины ещё трое граждан в штатском с бесцветными физиономиями любителей ломать через колено чужие судьбы.
