Это он от папы, который иногда рассказывает нам кое-что о своей работе, нахватался терминологии.
Мы отошли немного в сторону и стали ждать, делая вид, что распечатываем шоколадку.
Ждать пришлось недолго, но утомительно. Потому что все время приходилось грозить кулаком Саньку, который то и дело высовывался, подглядывая, из-за ракушки.
Но вот в киоске погас свет и его обитатели вышли наружу. Носатый Гурген уложил в машину чемодан с деньгами и стал усаживаться сам. А Кэн Козлов угодливо придерживал дверцу и жалобно просил:
– Гурген Ашотович, можно меня Раиска с утра подменит? В поликлинику надо зайти.
– Анализы сдать, дорогой? – засмеялся Гурген.
Продавец кивнул.
– Ну сдавай, – разрешил носатый. – Только из зарплаты вычту.
Продавец опять кивнул:
– А вы меня домой не подбросите? Здесь недалеко. И вам по пути.
– Нам не по пути, – важно отказал ему Гурген, застегивая на пузе ремень безопасности. – И я тебе – кто? Личный водитель? Нет, дорогой, я тебе – начальник, – и он высоко поднял толстый палец, будто показал, какой он большой начальник. – Иди отдыхай. Подыши по дороге свежим воздухом. Для анализов полезно. – И, рассмеявшись своей глупой шутке, нажал на газ.
Продавец вздохнул и, когда машина, блеснув красными фонариками, отъехала подальше, отчетливо выругался ей вслед.
А мы с Алешкой одновременно толкнули друг друга локтями. Потому что сразу догадались, что вовсе не в анализах дело.
Но тут чуть не провалил всю операцию нетерпеливый Санек. Едва продавец направился вдоль улицы, а мы незаметно за ним, Санек вылетел из-за ракушки и заорал, размахивая руками:
– Стой! Отдай монету, жулик!
Продавец сначала вздрогнул от неожиданности, а потом грозно пошел на Санька:
– Ты опять? Иди к своему дедушке! И поскорей. Пока я тебе не оторвал уши вместе с головой!
Не успели мы броситься на помощь, как откуда ни возьмись на пути продавца возникла невысокая худенькая девочка с собакой.
– Покажи зубы, – тихо сказала она.
– Зачем? – остолбенел продавец по кличке Кэн.
– Это я не вам, – вежливо объяснила Лена. – Это я своей собаке.
Вообще-то, собачья команда «Покажи зубы!» – самая безобидная. Ее дают своему лохматому другу у ветеринара или на собачьей выставке, на осмотре. Но когда чужому человеку большая и красивая собака оскаливает, морща губы, белоснежные клыки, то это совсем не мирное зрелище.
– Что ты, девочка? – испугался продавец и даже шагнул назад. – Убери собаку. Я по своим делам иду. И никакой вашей монеты, я же сказал, у меня нет.
Он осторожно обошел Норда и, озираясь, направился к метро. Мы с Алешкой за ним, шепнув Лене: «Идите домой. Мы утром вам позвоним».
Лена кивнула и, взяв одной рукой Норда на короткий поводок, а другой Санька за рукав, послушно повела их домой.
Главное, конечно, чтобы ее дедушка не надумал сегодня полюбоваться своей ненаглядной «Гречанкой» или убедиться, что она на месте, в брюхе фарфоровой собачки.
Дойдя до станции метро, продавец Козлов обогнул ее и двинулся вдоль длинного ряда домов, которые тускло терялись в позднем вечернем мраке.
Мы с Алешкой шли за ним по очереди. Из рассказов папы мы знали, что именно так оперативники «ведут» подозреваемого. Чтобы он не заметил слежки.
Иногда мы даже переходили на другую сторону улицы. И шли такой цепочкой: я, например, не теряя из вида Козлова, а Алешка – меня. Потом мы менялись. И за все время, хотя продавец иногда осторожно оглядывался, он не заметил одного и того же пацана, подозрительно идущего следом за ним.
Правда, я думаю, озирался он, опасаясь вовсе не пацанов, а девчонки. Вернее, ее собаки с белыми зубами.
Вскоре Козлов свернул во двор большого дома старой постройки – со всякими неказистыми архитектурными излишествами – и вошел в подъезд с высокими дубовыми дверями.
Мы немного погодя шмыгнули за ним и затаились на лестнице, возле почтовых ящиков, среди разбросанных рекламных листков и другого мусора.
Громко запахнулись дверцы лифта, и он, поскрипывая, пошел наверх.
– Считаем! – сказал я Алешке.
– Чего считаем? – не понял он. – Ступеньки?
– Время! – отмахнулся я, считая секунды и прислушиваясь к ходу лифта.
