Мы поспешили спуститься с башни. Не стоит отказываться от собственного спасения — это, помимо всего прочего, неприлично. А когда мы бежали к спасательному модулю, мы видели впереди, на горизонте, пламя и дым. Запертым на мелководье орок-де-мерам грозила не смерть от голода. Они должны были сгореть заживо.
Войдя в люк спрингер-камеры спасательного модуля, мы оказались в огромном гулком прохладном терминале центральной спасательной станции.
Судя по тому, как много здесь скопилось народа, одетого по-походному, пожары бушевали по всему Терросту. Некоторые были в альпинистском снаряжении, одна парочка — в купальных костюмах, а завершал процессию злющий-презлющий аквалангист.
— Удивительно, — произнес я насмешливо. На самом деле, мне очень хотелось поглазеть на пожарища — ну хотя бы немножко, до того, как компьютер озаботился нашим спасением. Можно было не сомневаться: если бы я накатал жалобу, мне бы выплатили денежную компенсацию. Вот только зрелища пожарищ мне никто бы не вернул. — Это здание возвели всего через шесть стандартных лет после того, как мы обзавелись спрингерами, а оно уже стало самой уродливой постройкой на Уилсоне.
Гарсенда хихикнула и, остановившись, наклонилась и что-то подобрала с пола — какой-то странный предмет; металлический шарик, из которого торчали шипы разной длины.
— Что это такое? — поинтересовался я.
— Ничего особенного. Сережка, — ответила она и положила ее мне на ладонь. Сережка противно кололась. Ее шипы были острыми, как иголки.
Это почему-то тоже показалось мне странным. До сих пор мне еще не встречался никто, у кого были бы проколоты уши.
Тем более странным было то, что она мне никогда об этом не говорила. А считается, что твоя entendedora должна рассказывать тебе положительно обо всем. Штуковинка, лежащая у меня на ладони, больше смахивала на крошечное оружие или на орудие пытки. Ничего в ней не было традиционного и стильного. Примитивная, даже грубая…
— Смотрите, — сказал Аймерик. — Через шесть минут спрингер доставит нас на главную станцию в Квартьер де Джовентс. — Он указал на табло. — Там написано, что нам нужно идти к седьмому выходу. Это где?
Биерис взглянула на одну из многочисленных схем и фыркнула:
— На другом конце терминала. Лучше бегом.
Мы так и сделали и еле успели. После всего, что мы пережили, мне хотелось, чтобы Гарсенда пошла со мной ко мне домой, но она сказала, что у нее есть дела. Я провожал ее взглядом, пока она не свернула за угол. Ее черные волосы, схваченные в «конский хвост», развевались у нее за спиной, задевая длинную пышную юбку. В голове у меня начала рождаться песенка, и я поспешил наверх, чтобы успеть записать первые строчки.
* * *
Непонятно почему вечером мы все вчетвером оказались в заведении у Пертца, да еще и Маркабру с Исо пришли. Прошло тридцать суток — то есть около двадцати пяти стандартных дней, с того вечера, когда погиб Рембо.
— По прогнозу Тьма начнется через неделю, — сообщил Маркабру и поднял стакан, сказав:
— Рембо: que valor, que enseingnamen, que merce.
Мы все выпили за Рембо, а я в который раз пожалел о том, что во мне уже нет его псипикса — ведь тогда все это попало бы к нему в мемоблок и хранилось бы там до тех пор, пока технари не придумали бы, как его оживить.
Янтарный свет ламп резал глаза — так бывает, когда смотришь видюшку про приключения в системе звезды типа G. Большинство оккитанцев у себя дома настраивают лампы так, чтобы они давали красноватый свет — такой же, как снаружи, но старина Пертц был дальтоником и оттенки цветов различал плоховато — по крайней мере сам он так говорил.
— Пусть сдохнут все межзвездники, — сказал Маркабру. — После стольких столетий изоляции, когда начинается самая грандиозная авантюра всех времен и народов, когда Тысяча Цивилизаций вдруг снова объединились, единственное, что приходит на ум юным оккитанцам, — так это вырядиться, как жалкие клерки с Земли, напрочь забыть о собственной культуре и истории и начать подражать всему тому омерзительному, что берет начало на Земле… А знаешь ли ты, Жиро, что тот ублюдок, которого ты кокнул, был самым выдающимся творцом в своей шайке?
