Проблем было по горло, и решать их надо было немедленно. Итак… Если на время работы второй смены всех уложить спать в зале для занятия боевыми искусствами, то нагрузка на кухне станет меньше, но с другой стороны…
Зашла Маргарет, принесла мне второй завтрак. Она сообщила мне, что после того как мы внесли залог за десять арестованных учащихся, они тоже размещены в Центре. Кроме того, у нас появился еще один новый жилец.
— Десять человек погоды не меняют, — вздохнул я.
Прежде чем ответить, Маргарет налила мне кофе и протянула сандвич.
— Понимаю, есть еще рано, но потом просто времени не будет — должны доставить тело Элизабет.
А я чуть не забыл.
— Нам нужно похоронить только Элизабет Лавлок? — спросил я.
Маргарет кивнула.
— По крайней мере нет сложностей с тем, чтобы искать пастора. Председатель… то есть отец Аймерика… Он уже не председатель, но…
— Для меня он тоже всегда будет оставаться председателем. По крайней мере по сравнению с тем, что сейчас заняло его место. Так он согласился провести отпевание? Это умный политический ход с его стороны — если, конечно, из-за этого он не угодит в тюрьму.
— Даже если угодит, — проговорила Маргарет, торопливо прожевав кусок бутерброда, — все равно с точки зрения политики это очень разумно. Но дело не только в том, что он согласен провести отпевание. Я хотела спросить тебя: нельзя ли переоборудовать еще какое-нибудь помещение и снабдить его туалетом и ванной комнатой? Мне бы хотелось предоставить председателю Каррузерсу отдельную комнату.
— Он уже здесь?
— Да. Записался на курсы аквитанской кулинарии, аквитанской поэзии и основ аквитанского языка. Говорит, что воля Бога ему хорошо известна, поэтому он не станет заниматься живописью и музыкой, и что танцы и фехтование ему не годятся по возрасту.
— Гм-м-м… Насчет фехтования я бы не стал утверждать. Видимо, он решил в качестве помещения для домашнего ареста избрать Центр. Но как же, спрашивается, мы сможем устроить все так, чтобы он вместе с нами пошел на кладбище. Или отпевание он проведет здесь?
— А что такое «кладбище»?
Это было терстадское слово, поэтому меня очень удивило то, что Маргарет его не знает.
— Ну, это такое место, где хоронят людей.
— Ты хочешь сказать… в буквальном смысле?
Она была потрясена до глубины души.
У меня возникло сильное подозрение, что через пару мгновений до глубины души буду потрясен я.
— В Аквитании мы опускаем тела умерших в землю, — пробормотал я. А вы что здесь делаете с покойными? Кремируете или…
— Мы… — Маргарет потупилась.
— Не бойся, говори. Я взрослый человек.
— Я только что поняла… Ведь мы же смотрели видеозапись похорон твоего друга… Рембо?
— Рембо, — подтвердил я. — Ты говоришь о его похоронах на Сьерра Валор. Понимаю, у вас здесь, наверное, все иначе…
— Да, но если ты узнаешь, насколько иначе, ты просто в ужас придешь. Жиро, ты мне очень нравишься, но порой ты настолько все усложняешь…
— Минуточку, минуточку, companhona. Согласен, иногда я плохо воспринимаю ваши обычаи, но уж дай мне, пожалуйста, сделать это самостоятельно.
Казалось, в следующее мгновение она испепелит меня взглядом, но она все же сумела сдержаться и кивнула — по всей видимости, решила, что моя просьба оправданна.
— Хорошо. Здесь у нас никаких кладбищ нет, поскольку у нас нет обычая сохранять тела после отпевания. После отпевания несколько близких друзей Элизабет — кстати, я пока таких не нашла — должны будут отнести ее тело к ближайшей регенерационной системе и опустить туда вместе с ее личными вещами.
— Это отвратительно.
— Ну вот, я же знала, что ты так скажешь.
Я встал со стула, но из-за дополнительных кроватей в комнате стало так тесно, что даже походить из угла в угол было невозможно. В итоге я уселся на край стола, поставил ноги на стул, прожевал кусок бутерброда.
Через какое-то время Маргарет проговорила:
— Прости. Но рано или поздно ты все равно узнал бы об этом.
У меня неприятно разыгралось воображение. Все здесь попадало в систему регенерации — кухонные отбросы, мусор с пола, грязная посуда, фекалии! Потом ультразвуковые устройства превращали все это в водорастворимую форму, а получившаяся в итоге кашица перекачивалась по трубам в городскую систему сжигания. Фактически все отходы до последнего атома перерабатывались. Только теперь я понял смысл стихотворения Анны и порадовался тому, что не понимал этого, когда слушал его на концерте. Несчастное, изуродованное тело Элизабет будет расщеплено на ионы и подвергнуто масс-спектрографии. Большая часть ее тела превратится в удобрения или просто в свежую проточную воду, отдельные частицы будут использованы как ценные легкие металлы… а все остальное приравняется к городскому мусору…
