Случай этот произошел 7-го Ноября и имел совершенно неожиданное продолжение 1-го Мая. К пролетарским праздникам в нашем городке готовились обстоятельно. За месяц до очередной годовщины «великой социалистической» все школы начинали напоминать плацдармы для строевой подготовки. После уроков, а то и вместо них, мы постигали искусство дружно шагать в ногу с песней, счастливо при этом улыбаться, в нужный момент держать равнение направо и вопить что есть силы «Ура!». Под «нужным» подразумевался тот момент, когда колонна будет проходить мимо трибуны. Вопить «Ура!» нам нравилось. Но шагать в ногу наши едва достигшие десяти лет конечности отказывались. Они жаждали более естественных в этом возрасте движений, и управлять ими приходилось грозными командами пионерских вожатых: «Левой!», «Левой!». Наконец, 7-е ноября наступило. Mы собрались все у школы в восемь утра со всякими там шариками и веточками. Сонька пришла в новой шапке с ушками. Мы были с ней одного роста и выпирали ввысь из стройных рядов сверстников. Пионервожатые не вынесли такой дисгармонии и поставили нас впереди всех, вручив каждой по палке от одного транспаранта. Я покосилась на Соньку и осталась довольна: в шапке с ушками она была все же выше меня. Сонька задрала свою ушастую голову и читала надпись на транспаранте. «Пионер – всем пример!» – было написано там. В десять часов, нам, посиневшим от холода, наконец сказали: «Пошли!» Сонька путала ногу, то отставала, то неслась, и наша идеологическая миссия от этого сильно проигрывала: транспарант все время был перекошен. «Приготовились!» – крикнула наша добрейшая Валентина Самуиловна. Это означало, что настал «нужный момент» – мы приблизились к трибуне. Гремели трубы не очень в лад, наши все заорали «Ур-ра!!!», замахали руками. Я открыла было рот, но на красном катафалке увидела свою маму и всяких других дядей и тетей, которые часто у нас бывали дома: ели, пили, танцевали и таскали меня на руках. Рот пополз, до ушей, и я очень по-дружески показала им всем язык. Убрала его не сразу – еще поводила им из стороны в сторону: почему бы не показать свое расположение к хорошим людям?
Дома, выпочковываясь из своей финской дубленки, мама спросила, впрочем, не очень строго:
– Ты что, с ума сошла? Это же тебе не дома!
В 3-м «а» этот поступок еще больше укрепил мой авторитет и набирать исполнителей для всяких там мероприятий, которые я то и дело сама выдумывала, мне стало еще легче – одноклассники ходили за мной по пятам. Самое любимое мое «мероприятие» было – концерт. Я набирала «бригаду» исполнителей и мы часами репетировали всякие песни и стихи, а после уроков выступали перед другими классами. Сонька в «бригаду» ни разу не входила – она заикалась, а на людях вообще теряла дар речи. Но тот случай она запомнила. Особенно реакцию на него в классе. Она запомнила, и совершенно неожиданно, самым наиглупейшим образом свела со мной счеты. 1-го Мая мы проделывали те же маневры на проспекте Строителей, правда несли не транспарант, а веточки и шарики, которыми нужно было беспрестанно помахивать. Проработанная дома, я примерно заорала «Ура!» перед трибуной, а Сонька вдруг приставила большей палец правой руки к носу, а остальными задорно помахала в воздухе. Жест получился выразительным. Лица вытянулись у всех – и у тех, кто взирал на Соньку сверху, и у тех, кто шагал рядом. Валентина Самуиловна подбежала к Соньке с необычайной для нее скоростью:
– Сонечка! Что это такое, Колесниченко! Ты с ума сошла!
Кажется, у Соньки был потом неприятный разговор и с классной, и с грозной мамой. Я не злорадствовала, мне было жалко Соньку. Скоро меня перевели в другую школу. Соня перестала бывать у меня, я у нее.
В восьмом я утратила свой былой организаторский пыл. Лидерство в классе больше не занимало. По утрам, перед школой, я тихонько прокрадывалась в ванную, предварительно завладев маминой косметичкой. Там я приступала к действию, в котором задействованы были все физические и душевные силы моего организма. Я красила ресницы. Их нужно было накрасить так, чтобы этого не заметили ни мама, ни дай бог, учителя. Но их нужно было накрасить так, чтобы меня не смог не заметить Один Мальчик из 10 «а». Успеха я не добилась ни разу. Из 10 «а» на меня не смотрел ни один мальчик, зато учителя каждый день делали последние предупреждения за мои некомсомольские ресницы. Бороться с такими явлениями они умели: брали комсомолок, подозреваемых в макияже, за шиворот, вели в туалет, и там умывали. Но моя мама работала в красном доме и вместо водных процедур я получала ежедневные «последние» предупреждения.
