Дэнни приоткрыла шоколадные глаза и вопросительно посмотрела на Гурина. Гурин нежно подул ей в лицо и глаза закрылись.
– Андрюша, что же делать с таблетками? – трагически прошептала Ольга.
– Ты не поверишь, но эти таблетки можно купить в любой аптеке, – прошипел Гурин, прикрыв трубку рукой.
– Да?! – то ли удивилась, то ли расстроилась жена. – Но я бы могла привезти их тебе на вокзал…
– Не надо, – отрезал Гурин, нервно нажимая отбой.
С Ольгой он прожил три года в гражданском браке и год в официальном. Ольга была хорошенькой, милой, но… простушкой. Гурин понял это, только увидев Дэнни. Его поразила её нездешняя смуглость, её длинные волосы, её совершенные ноги, её узкая талия, грудь, которую в декольте всегда было видно чуть-чуть, только намёком, но от этого намёка подкашивались ноги, её губы, зубы, лоб, нос и… её нежная неустойчивость к дурным запахам.
Всё это отдавало голливудским шиком и буржуйской первостатейностью, которых так не хватало Гурину в скучной повседневности.
Он опять подул ей в лицо.
– Кто звонил? – спросила Дэнни, словно имела на это право.
– Мама, – соврал Гурин.
Дэнни села и вдруг сказала:
– Гурин, ты мне нравишься. Очень! Особенно тем, что не умеешь врать.
Гурин почувствовал, как щёки начинают пульсировать стыдливым огнём.
Подошёл Генка и вручил всем по мороженому.
– В принципе, для убийства времени, можно крутануться на чёртовом колесе, – предложил он.
Гурин пылал от стыда, поэтому первым побежал к кассе.
Только на высоте свежий ветер сдул с его щёк нездоровый румянец.
В соседней кабинке Сухов взасос целовался с Ленкой. Им было легче выстраивать свои командировочные отношения, так как Ленка овдовела три года назад, а Генка развёлся и наслаждался вседозволенностью холостяка.
– Люблю высоту, но очень её боюсь, – улыбнулась Дэнни.
Гурин обнял её за плечи.
Дэнни слегка прижалась к нему.
В этом флирте под облаками было много возвышенности, но ещё больше авансов…
Телефон в кармане снова дал о себе знать. Не ответить Гурин не мог, быстрый ответ на звонки стал его профессиональной привычкой, закреплённой до рефлекса.
– Слушаю, – ответил он на конфиденциальный номер.
– Андрюша, скажи, где твоя рубашка, испачканная кетчупом? Я хочу её постирать, но нигде не могу найти!
– Не знаю, – сквозь зубы процедил Гурин.
– Но как же… рубашка новая, пятно старое, его нужно немедленно отстирать!
– Слушай, отстань! – возмутился Гурин. – Я в командировке и меня не волнуют грязные рубашки!
– А ты уже в поезде?.. – начала жена, но он яростно ткнул кнопку отбоя.
Дэнни подняла с его плеча голову.
– Кто? – теперь уже с полным правом спросила она.
– Мама, – не подумав, брякнул Андрей.
– Ну, мама, так мама, – вздохнула Дэнни, отстраняясь от него и поправляя волосы.
Колесо сделало полный оборот, и тут выяснилось, что нужно сломя голову бежать на поезд. Оказывается, у Генки Сухова встали часы, и мобильники у всех показывали катастрофически короткое время, за которое нужно было домчаться к поезду.
Гурин сорвался с места, схватив за руку Дэнни. Она бежала легко, едва касаясь каблуками расплавленного асфальта. Её волосы развевались за спиной чёрной волной, и большинство прохожих оглядывались, любуясь ею. Гурин почувствовал гордость, что рядом с ним такая экзотическая красавица, что он бежит с ней, запросто держа её за руку, что впереди у него целая ночь, сюжет которой безошибочно запрограммирован.
Ему захотелось вдруг крикнуть:
– Это Дэнни! Даниэл Стилл! И сегодня ночью она будет моей!!!
Они по очереди прыгали на подножку, помогая друг другу залезть в тронувшийся вагон. Хорошо, что все были налегке, без тяжёлого багажа. Сухов затащил на ступеньки Ленку, Гурин, подхватив Дэнни под мышки, на руках занёс её в тамбур.
– Спасибо, что захватил с собой, – засмеялась она, и добавила тихо, на ушко, привстав на цыпочки, чтобы дотянуться до высокого Гурина: – Я действительно тебе нравлюсь? Или только в командировке?!
Гурин хотел ответить, что командировка здесь не при чём, что он потерял разум, как только она устроилась к ним в отдел, и он первый раз увидел её, что это сумасшествие стало невыносимым, и ему нужна определённость и чёткие перспективы. Он хотел всё это сказать проникновенно и со значением, но…
