— Мы знаем, кто ты, — сказал ему Ковальски. — Мы знаем, что ты сделал.
Человек на полу молчал. Непонятно было, слышит он обращенные к нему слова или пребывает где-то далеко, рядом с пророком Мухаммадом.
— Мы знаем, кто взорвал наших морских пехотинцев в Тикрите, — продолжал Ковальски. — За одно это тебя можно отправить в Гуантанамо, и ближайшие годы ты проведешь, учась различать своих следователей по вкусу мочи, которую тебе придется пить.
Никакой реакции.
— Возможен и другой вариант, — сказал Маккормик. — У моей сестры в Тикрите погиб парень. И она после этого начала пить и была вынуждена уйти с хорошей работы. Это сделал ты, сукин сын. И я с удовольствием продырявлю тебе за это башку. Но сначала отстрелю яйца.
Али Хавас молчал. Ковальски проследил за направлением его взгляда — там на полу валялись четки из темно-зеленого стекла.
— Мы специально не стали брать с собой группу захвата терпеливо объяснил он Али Хавасу. — Чтобы никому ничего объяснять в том случае, если мы решим тебя здесь шлепнут.
Он протянул руку и подцепил с пола четки.
— Хорошая игрушка, правда, Буч?
В черных глазах Али Хаваса мелькнул какой-то огонек — ему только так показалось?
— Похожа на эти китайские шарики, которые продают в секс шопах, правда? Моя бывшая подружка, Сью, от них просто тащилась. Знаешь, я, пожалуй, пошлю ей их в подарок — она-то точно найдет им лучшее применение.
Али Хавас рванулся, пытаясь выхватить у Ковальского четки и агент с удовольствием ударил его ребром ладони по затылку. Послышался костяной звук, и на коврике для намаза начало расплываться пятно крови.
— А ты неглупый парень, Пол, — одобрительно цокнул языком Маккормик. — Эти стекляшки ему чем-то очень дороги.
— Это не стекляшки, — Ковальски кинул ему четки. — Смотри, какие тяжелые.
Маккормик покрутил четки в руках и присвистнул.
— Настоящие камушки! Похоже на изумруды. Да на них еще что-то накарябано.
На каждом изумруде (а это действительно были изумруды) была выгравирована какая-либо фраза одной из сур Корана. Всего сур в Коране сто четырнадцать, и это проходят в Академии ФБР в Куантико, но камней в четках было в два раза меньше. Впрочем, ни Маккормик, ни Ковальски не придали этому факту какого-либо значения.
— Знаешь, Пол, — проговорил Маккормик, подумав. — Если ты действительно подаришь эту штуку своей бывшей, будь готов к тому, что она к тебе вернется.
— Вы все умрете, — сказал Али Хавас. Он уже пришел в себя и снова отрешенно смотрел куда-то сквозь ботинки Маккормика. Голос его звучал ровно, словно он отвечал на вопрос «который час».
— Забавно, — заметил Ковальски. — Мой учитель биологии в колледже говорил то же самое.
— Если ты хочешь сказать нам что-то по-настоящему интересное, — добавил Буч, — то лучше ответь на вопрос «когда».
Как ни странно, Али Хавас ответил. Он прикрыл глаза и пробормотал что-то по-арабски. Ковальски изучал арабский в Куантико, но фраза прозвучала слишком тихо и неразборчиво.
— Что? — спросил он участливо, наклоняясь над террористом. — Что ты сказал, приятель?
— Скоро, — повторил Али Хавас по-английски. — Совсем скоро.
Больше они от него в тот день так ничего и не добились.
