— Тогда его нет и у Рашида, и у Свиридова, и все, что показывает мне Спрут — пустышка и обман.
— Может, и так! Кто поручится, что ты научился различать послания Спрута?
Илюмжинов усмехнулся.
— Есть тут один человек. Если хочешь, можем провести очную ставку…
Техническое помещение, в котором был заперт Бунин, никто не охранял. У Свиридова на станции, видимо, было не так уж много людей.
Андрей приложил к сенсорной панели замка свой электронный ключ. Дверь отворилась.
Профессор лежал на импровизированном ложе из разорванных картонных коробок, повернувшись лицом к стене. Голова его была повязана какой-то тряпкой, на которой были явственно видны следы засохшей крови.
— Степан, — позвал Гумилев. — Просыпайся, надо поговорить!
— Опять о Еве? — спросил Бунин, садясь на своей картонной кровати. — И снова нужно будет выйти в коридор, где твои друзья-чекисты еще раз разобьют мне голову рукояткой пистолета? Нет, благодарю покорно, я в эти игры больше не играю.
Андрей прошел в комнату и, не дожидаясь приглашения, сел на одну из уцелевших коробок. Илюмжинов вошел следом, аккуратно прикрыв за собой дверь, и остался стоять, прислонившись к косяку.
— Я понимаю тебя, Степан, — Гумилеву было неприятно смотреть на тряпку с бурыми пятнами, которой профессор кое-как обмотал свою голову, — но ты сам спровоцировал эту ситуацию. Если бы ты сразу рассказал мне все, что знаешь о предметах…
— То ты оставил бы меня на льду на съедение медведям, — ехидно продолжил Бунин. — Неужели ты считаешь меня глупцом, не понимающим элементарных вещей? Я нужен тебе лишь до тех пор, пока знаю что-то, чего не знаешь ты! Потому и жив еще, хотя твои друзья со мной не особенно церемонились.
— Прекрати болтать чушь, — рявкнул Андрей. — Ты прекрасно знаешь, что я никогда не причинил бы тебе вреда! Но твоя идиотская скрытность заставила Свиридова поверить, что ты и есть убийца!
— Как трогательно, — скривился профессор. — «Заставила поверить»! Ты теперь не только мальчик на побегушках у генерала, но и его адвокат?
— Ночью Свиридова пытались убить, — не обращая внимания на его сарказм, сказал Гумилев. — Он до сих пор без сознания. Ты понимаешь, что это значит?
— Конечно, — пожал плечами Бунин. — Это значит, что убийца — не я. Ведь я сижу под арестом, и предмет у меня отобрали…
— Вот этот? — любезно поинтересовался Илюмжинов.
На ладони его лежал Спрут.
— Откуда он у вас?
Профессор неожиданно резво вскочил на ноги и сделал несколько шагов по направлению к Илюмжинову. Калмык быстро убрал руку за спину.
— Неважно. Важно, что я могу вернуть его вам… в обмен на некоторую услугу.
— Что вам от меня нужно?
— Ты должен посмотреть, у кого еще на станции есть предметы, — ответил Гумилев. — И рассказать нам все, что ты видишь Если ты скажешь правду, Спрут останется у тебя. Солжешь — никогда больше его не получишь. Все очень просто.
Бунин немного подумал, облизал сухие губы.
— Идет. Дайте мне Спрута.
Илюмжинов усмехнулся и протянул ему фигурку. Профессор схватил ее так жадно, будто от Спрута зависела его жизнь.
— Мне надо настроиться, — предупредил он. — Это может занять какое-то время…
Он уселся на кучу картона, скрестил ноги по-турецки и закрыл глаза. В комнате воцарилось напряженное молчание.
— Один предмет у вас, — произнес Бунин, не открывая глаз. — Это Единорог.
— Тоже мне, бином Ньютона, — сказал Илюмжинов. — Вы это и раньше знали.
— Вы могли снова отдать его Марусе, — возразил профессор. — Второй предмет принадлежит генералу Свиридова. Это самый мощный артефакт из тех, которые я знаю…
— Морской Конек?
— Нет, Орел. Владеющий Орлом, может убедить кого угодно в чем угодно… Впрочем, если Свиридов без сознания, Орел сейчас вне игры.
— Кто третий?
Бунин заколебался. Он открыл глаза и быстро, оценивающе взглянул на Андрея и Кирсана.
— Третий предмет находится у телохранителя Беленина. Именно его вы и ищете, господа. Это Морской Конек.
Гумилев и Илюмжинов переглянулись.
— Получается, что убийца — охранник?
Профессор пожал плечами.
— Я не следователь. Вы попросили узнать, у кого находятся предметы — я вам сказал. Делать выводы — ваша задача.
