И вдруг в пять часов вечера, находившаяся с ней в этот момент сотрудница полиции, нахмурилась и произнесла напряженным голосом, глядя в окно:
– Трейси, подойдите, пожалуйста, сюда.
С трудом переставляя ноги, она приблизилась и при виде Люси, вылезающей из темно-синего «ягуара» Джеймса Уоррена, чуть не потеряла сознание от радости.
– Это ваша дочь? – спросила женщина.
Трейси не в силах ничего сказать, молча кивнула, слезы облегчения текли по ее щекам.
Словно сквозь туман она увидела, как Люси доверчиво вложила свою ладонь в его руку и они направились к двери. Неожиданно остановившись, Джеймс поднял голову и взглянул на окно.
Выражение его лица заставило ее сердце сжаться. Никогда еще она не видела на лице взрослого человека такой смеси сожаления, муки и вины. Это выражение так точно отражало ее собственное состояние, что у нее перехватило дыхание. Не в силах шевельнуться, Трейси ожидала, пока Люси сама взбежит по лестнице. Та ворвалась в комнату, возбужденно крича:
– Мама, ты не поверишь, дядя Джеймс обещал подарить мне на день рождения собаку, если ты согласишься, конечно… И он научит меня, как правильно воспитать ее, чтобы она не вела себя, как Руперт. Только не спаниеля, они слишком суматошные и, кроме того, требуют специальной дрессировки. Спаниели – охотничьи собаки. Вот!
Когда она остановились, чтобы перевести дыхание, женщина-полицейский выступила вперед и ласково поинтересовалась:
– Здравствуй, Люси. Хорошо провела день?
Увидев просиявшее лицо девочки, она негромко обратилась к Трейси:
– Мне надо сообщить, что ваша дочь благополучно вернулась. – Затем повернулась к Джеймсу: – Боюсь, мне придется попросить вас задержаться на несколько минут, сэр. Люси не было весь день, и ее мать ничего не знала о ее местонахождении.
– Я могу все объяснить, – спокойно ответил он.
Джеймс выглядел таким усталым и расстроенным, что Трейси, помимо своей воли, поняла, что сочувствует ему.
Когда Трейси увидела Люси, выходящую из знакомой машины, ее вдруг озарило. Говоря полиции, что не знает никого, кто мог бы забрать ее ребенка, она ошибалась. Но хотя Джеймс и угрожал ей, Трейси представить себе не могла, что он способен причинить ей такую боль.
Теперь же, увидев выражение его лица, она инстинктивно почувствовала, что в исчезновении Люси может быть виновен кто угодно, но только не он.
– Думаю, мне лучше будет пройти с вами в участок, – сказал Джеймс женщине-полицейскому и, повернувшись к Трейси, тихо добавил: – Ничего, если я оставлю свою машину внизу? Мне нужно с вами поговорить. Если вы не возражаете, я попозже зайду к вам.
Трейси молча кивнула.
– Благодарю вас.
Голос его звучал, как всегда, ровно, но она чувствовала, что за этим спокойствием скрывается мучительная боль.
– Прошу вас следовать за мной, сэр.
Если сотрудница полиции и знала, кто он такой, то это ее нисколько не смутило.
Оставшись наедине с Люси и убедившись в том, что дочь не пострадала физически и психическое состояние ее тоже в полном порядке, Трейси спросила как можно непринужденнее:
– А как ты встретилась с мистером Уорреном, крошка? Ты ведь знала, что я буду за тебя волноваться…
– Я так и сказала той леди, – с серьезным видом заверила ее Люси. – Сказала, что ты станешь беспокоиться. Но она ответила, что все будет замечательно и я должна поехать к ней. Еще она сказала, будто ты занята с дядей Николасом, – невинным тоном добавила она.
Трейси словно обухом по голове ударили.
– Эта… эта леди. Не была ли она… женой дяди Николаса?
– Да, да, – закивала Люси. – У них такой большой дом, мама, и Руперт тоже был там. Она позволила мне поиграть с ним и угостила шоколадным печеньем. И все время спрашивала меня о тебе и дяде Николасе, а потом начала плакать. Я немного испугалась… Знаешь, мне не понравилось, Когда она заплакала.
– А она… говорила тебе что-нибудь еще? – спросила Трейси.
Ей не хотелось пугать Люси, давая девочке понять, в насколько опасной ситуации та оказалась. Теперь было совершенно ясно, что с Клариссой дела обстоят гораздо хуже, чем это казалось раньше.
– Да нет, не особенно. Вообще-то мне не хотелось ехать с ней, но она схватила меня за руку, потом втолкнула в машину, а я слишком испугалась и не сообразила выскочить. Но было приятно поиграть с Рупертом, – добавила Люси. – А потом пришел дядя Джеймс, и она заплакала еще сильнее. Он сказал, что отвезет меня домой. Они долго спорили, потом она схватили его за руки и стала просить не бросать ее. Я так расстроилась, и дядя Джеймс, по-моему, тоже.
