Очень много было споров насчет выделения этих преступлений из ведения Поддержки Расследований – того подразделения, которое занималось всеми серийными убийцами. После короткого знакомства Франклин ясно дал понять, что думает по этому поводу. Он был против.
А поскольку Брэдфорд тогда был его начальником, тут возникла проблема. Очевидно, Франклин был переведен, и не добровольно. Для карьеры в ФБР – не слишком хорошо. И на меня сейчас сыпались радиоактивные осадки политического взрыва, к которому я ни сном ни духом. Ну, лучше не придумаешь.
Я начала представлять Мику, но Фокс меня опередил:
– Каллахан, Мика Каллахан. – Фокс протягивал руку, улыбаясь куда шире, чем улыбался мне. Откуда фэбээровцу знать Мику? – Хорошо выглядишь.
Мика улыбнулся далеко не так широко, будто не был так уж рад видеть агента Фокса. Что за фигня?
– Фокс, я... – Мика начал снова: – В последний раз, когда вы меня видели, я еще лежал в больнице. И выглядел наверняка настолько хреново, что любое изменение только к лучшему.
Я слышала в его голосе неуверенность, хотя вряд ли ее мог услышать кто-нибудь другой. Чтобы уловить эту нотку, надо было действительно хорошо его знать.
– Человеку, который так близко к смерти, позволяется выглядеть хреново, – ответил Фокс.
Я поняла, что это как-то связано с тем нападением, которое превратило Мику в оборотня. Что я точно знала – что оно должно было быть кровавым. Когда слышишь слова "нападение" и "кровавое" – подробностей не выпытываешь. Я подумала, что он мне расскажет больше, когда будет готов.
Мика повернулся ко мне. На его лице отразилась нерешительность – он не знал, как быть дальше, и уж точно он был рад сейчас, что на нем очки.
– Специальный агент Фокс был среди тех, кто меня допрашивал после нападения.
Я не знала, что его увечья были удостоены федерального внимания. И не могла сообразить, почему могло так случиться, но сейчас не время и не место было спрашивать, чтобы не проявить слишком уж большой неосведомленности. К тому же я не очень понимала, насколько Мика расположен откровенничать среди толпы в аэропорту.
Так что я прикрыла его, сделала любезное и ничего не выражающее лицо копа, как последнее время прекрасно научилась.
– Какое совпадение, что тот же агент сейчас ведет вот это дело! – сказала я, улыбаясь, будто знала, о чем он говорит. И давая Мике шанс объясниться потом, когда мы будем наедине.
– А я и не знал, что ты аниматор, – сказал Фокс, обращаясь по-прежнему к Мике.
– Я не аниматор. – Мика не стал вдаваться в пояснения.
Фокс подождал продолжения, но Мика только улыбался. Фокс бы это так и оставил, но не Франклин. Есть люди, которые просто не понимают, когда нужно отстать.
– Вы ликвидатор вампиров? – спросил Франклин.
Мика покачал головой.
– И вы не федеральный маршал.
Это Франклин произнес с уверенностью.
– Нет, не маршал.
– Франклин, оставь, – сказал Фокс.
– Она привлекла гражданского к делу, находящемуся в ведении Бюро!
– Обсудим это в машине, – сказал Фокс, и взгляд, который он бросил на Франклина, заставил того замолчать на середине фразы.
– Мы еще ждем багаж? – спросил меня Фокс.
– Нет, – ответила я. – Мы же завтра улетим домой, если я правильно понимаю?
– Так задумано, – ответил он, но лицо его осталось недовольным, будто он все еще не отошел от конфликта с Франклином.
– Тогда мы готовы.
Он улыбнулся – по-настоящему.
– Женщина, путешествующая налегке, – это редкость.
– Сексист! – ответила я.
Он наклонил голову:
– Прошу прощения, вы правы. Примите мои извинения.
– Я не в обиде, – улыбнулась я.
Вслед за ним мы вышли на улицу, где ждали две машины. В одной сидели еще два агента, другая была пустой и ждала нас. Фокс обернулся ко мне через плечо:
– С этими новыми правилами даже ФБР не оставляет припаркованные машины без присмотра.
– Приятно слышать, что новые правила касаются всех, – ответила я, просто чтобы что-нибудь сказать, а не потому, что мне это было интересно.
Мне хотелось оглянуться на Мику – и я боялась. Боялась, что, если я ему слишком много сейчас уделю внимания, он сорвется или подумает, что должен объясниться при всех. Конечно, если я на него не буду смотреть, он может решить, что я на него злюсь, что он мне раньше не рассказал. Но... а, черт бы все побрал!
