Встречным «Белоруссии» курсом метрах в ста от нас по зеркально-опаловой водной глади прошла белоснежная яхта, как-то подавляюще роскошная. Видны были загорающие на палубе мужчины и женщины.
— Двести футов, не меньше, — сказал я, вглядываясь: на яхте потягивали из высоких стаканов зеленоватые коктейли, женщины были topless, чему-то смеялись. — Яхты в футах измеряются, самая длинная у греческого магната-судовладельца Онассиса, я читал.
— А я читал, — в тон мне ответил Ульянов, прикрываясь рукой от солнца, — что у Марлона Брандо на острове в Океании огромная яхта.
— Вам, наверное, говорили, что вы похожи и что если бы жили там, то…
— Миллионы бы получал? Говорили. Если бы да кабы, да во рту росли грибы, то был бы не рот, а целый огород…
— Ну вот, Михаил Александрович! — воскликнул я, проиграв. — Знаем мы вас, как вы плохо играете!.. Я у вас о Цезаре, Наполеоне, Ричарде, Степане Разине, Жукове спрашиваю — а вы мне о кабанчике, о каких-то грибах рассказываете. Ну а полёт мечты-то был в студенческие годы?
— Был. Картошка с салом и крынка парного молока. А Наполеоном я не был. И Жуковым. Они одни в истории были, повтор невозможен. Я их сыграл. Придумал. Сочинил, если так понятнее. Пытаться копировать, повторять — смешно и глупо. Надо предлагать своё видение. Скажем, Наполеон Первый, которого я играл у Анатолия Эфроса в театре на Малой Бронной, — это в основном любовная история, он, Наполеон Бонапарт, покоритель Европы, перед Жозефиной, перед бабой оказался бессилен. «В любви единственная победа — это бегство», — говорил он. Она была мудрее, умнее его.
— Черпали из собственного опыта?
— Такая у него была ещё сентенция — я много о нём и его читал, когда работал над ролью: «Мужчина, допускающий, чтобы им помыкала женщина, — не мужчина и не женщина, а просто ничто». Кстати, заговорились мы с тобой, уже полпервого, Алла Петровна на обед ждёт!
* * *
За обедом подали луковый суп.
— В книгах читал, бывал в Париже, а луковый суп пробовать не доводилось, — признался Ульянов, разглядывая содержимое тарелки. — Думал, просто мелко порезанный лук в бульоне.
Луковый суп всем понравился, но слегка разочаровал.
— Как многое из того, что касается Франции, — заметил Ульянов, — окутанной легендами и литературой. Воображаемый суп всегда вкуснее всамделишного. Впрочем, этот тоже хорош, вкусный.
После холодных и горячих закусок и лукового супа официантка Оксана с видимым удовольствием привезла на тележке котлеты по-киевски.
— Наши, — сказала, выставляя тарелки на стол. — Осторожно, горячие! И картопля со сметанкой, свежими огирочками.
— Огирчиками? — умилился Ульянов.
— Кормите вы нас тут, Оксаночка, на убой, — заметила Алла Петровна, поймав, словно сачком бабочку, и раздавив взгляд Михаила Александровича, исподволь устремлённый на Оксану в форменном обтягивающем и узковатом в груди платье. — А я-то похудеть хотела, — добавила как бы в пику пышной хохлушке, хотя прежде ни слова о похудании не было.
— И я, — присоединилась Лена.
— Куда ж вам ещё худеть? Я подумала, когда вас у нас в Кыеве бачила… ой, видела: высокая, а яка ж худенька!
— В Киеве? — переспросил Ульянов.
— Вы вареники кушали на Крэщатике, я там рядом училась, у дядьки жила!
— В огороде бузина, а в Кыеве дядька, — сказал я с ностальгией (загадочное чувство — ностальгия, её можно испытывать, кажется, даже в раю), вспоминая наше свадебное путешествие в Киев четыре года назад.
…По приглашению журнала «Огонёк» в СССР приехали корреспонденты кубинского иллюстрированного журнала-побратима «Боэмия». Сопровождать их поручили мне как недавно вернувшемуся с так называемой стажировки на Кубе (так называемой, потому как стажировались мы больше не в университетских аудиториях и библиотеках, а в барах и на пляжах с мулатками — язык мы подучили, но весьма специфический, пляжно-уличный). Вышло так, что эта поездка с кубинцами стала и нашим с Леной свадебным путешествием.
Мы ехали в спальном вагоне поезда Москва — Киев ещё под впечатлением свадьбы. Свадьба у нас — во многом благодаря стараниям Ульянова — была такая, что не позавидовать мог бы разве что какой-нибудь принц Уэльский. Начать с того, что крабов на свадебном столе было столько, сколько не могло и сниться членам европейских королевских фамилий!
