С того, первого состава оркестра уже никого за пультами нет. Поработавший несколько лет в Киеве виртуоз Щерица вернулся уже как солист; Леонид Буряк после падения повредил губы, не мог больше играть на тромбоне — сердобольный Финберг сделал этого грамотного музыканта своим ассистентом. Остальные... кто-то не выдержал испытания славой, кто-то уехал, кто-то ушёл навсегда. Но, по признанию руководителя, вместо выбывших приходят музыканты такого профессионального уровня, с такой техникой исполнения, какая казалась фантастической всего полтора десятилетия назад, не говоря про более отдалённые времена. Недаром классик советского джаза Анатолий Кролл коротко и исчерпывающе охарактеризовал «АБ»: «Штучно подобранный коллектив высоких профессионалов».
Как-то Миша дал мне послушать своё соло на тромбоне в оркестре Райского, записанное в 1966 году. Со вздохом и самоиронией заметил двусмысленно: «Теперь молодые так не играют».
После трёх часов совместной репетиции музыканты расходятся отшлифовывать штрихи по группам: трубы и тромбоны — в подвал соседнего дома, саксофоны — в звукорежиссёрскую, струнники — в зал Камерного оркестра, ритм-группа в силу звучности и «громоздкости» инструментария остаётся тут же, на базе. И ещё пару часов репетиций. Потом дома разучивание партий произведений новой программы. Иначе нельзя: у каждого музыканта ежегодный экзамен перед всем коллективом — своеобразный конкурс.
6. Нормированный рабочий день (после обеда)
Обед у него — понятие относительное: бутылка минералки, батон, кусок колбасы — по-студенчески, по-холостяцки. Тут же, на столе, партитуры, записки.
Афиши на стене меняются на более свежие. Одна висела долго: концерт «АБ» в к/з «Россия» с «Песнярами» в январе 2001-го, ровно за два года до ухода в мир иной уже ставшего легендой руководителя того коллектива.
— Не нужно было Володе после распада переживать, терпеть неуважение, обиды соратников. Взял бы гитару, афишу с одной фамилией «Владимир Мулявин» — и с гастролями на год по необъятной России! И деньги были бы, и слава, и здоровье. Он гений был, ге-ний...
В дверь кабинета заглядывают. Дальше: разбор результатов «человеческого фактора»: в штате двести тринадцать индивидуальностей — характеры, особенности, слабости; даются задания сотрудникам на завтра; выпутывание из хитросплетения финансовых вопросов — он же ведь и директор!
— Хотел подловить меня финансовый контроль после съёмок в Москве передачи «Угадай мелодию»: мол, как же, и гонорар в Москве музыканты получали, и тут зарплата шла?! А я ведь оркестр на дни отлучки снимал тут с зарплаты — каждый написал заявление: «Прошу за свой счёт...» Тогда контролёры зацепились: а вы же в Москве играли на государственных инструментах!.. А я им: а вот квитанция за перечисленные москвичами деньги за прокат инструментов!.. Не подловят меня — хрена им! Правда, в запале выразился ярче.
Подписал финансовый документ: подпись перьевой ручкой представляла сложную эмблему, напоминала «заборчик» из тринадцати шпилей, в конце вычурная закорючка — не подделаешь!
Далее — вновь к творческим делам: прослушивание певцов и инструменталистов — претендентов на места в колективе «АБ»; отчёты руководителей дочерних коллективов. Их в «финберговской филармонии» множество: Камерный оркестр, октет духовых деревянных, разнообразные возникающие, распадающиеся, отделяющиеся группы различного состава — Сацевича, Калиновского, Ткаченко, — квинтеты, трио, трубачи, ударники. Они группируются вокруг «мэтров», в большинстве уже заслуженных артистов Беларуси — звания получены за работу в «АБ». Говоря по-цирковому, «подкидной доской» для получения звания является бенефис претендента, организуемый неутомимым руководителем. Так получили звания гитаристы В. Ткаченко, С. Антишин, А. Калиновский, пианист и аранжировщик А. Шпенёв, барабанщик В. Чайков, саксофонист В. Ксёнц.
Ближе к шести вечера ритм занятости спадает. Михаил Яковлевич продолжает планировать «всенародные торжества» к следующему юбилею «АБ» — каждые пять лет. Кстати, день его рождения и оркестра — приказ о создании — совпадают: 21 февраля.
