Фактически мы имеем две модели: сегрегация или интеграция. Первая модель допустима как вынужденная, вторая — стратегически необходима, если мы надеемся сохранить Россию как реальность — с ее историческими и культурными традициями. Без национальной интеграции, ассимиляции всего, что может ассимилироваться и удаления из страны всех, кто ассимиляции противится, мы не будем иметь шансов стать политической нацией, а значит — будем обслуживать внешних управляющих.
Что касается актуальной темы о русских летчиках, осужденных в Таджикистане, то с ними связан верхушечный конфликт между властями двух стран. Истинную причину этого конфликта мы не знаем. Мы только видим, что поводы созданы целенаправленно.
Реагируя на выступление ведущего круглого стола, я сказал об опасностях, которые таятся в инициативе создания Евразийского Союза. В том числе и включения в него Таджикистана. Такой союз означает вскрытие рынков, и рынка труда — прежде всего. Но если так, то за счет русского населения будут продолжать существовать паразитические структуры олигархий и вся политическая бюрократия и этнократические группировки. Если Евразийский Союз не будет предполагать политической интеграции вплоть до воссоздания единого государства, то он лишь будет дополнительно обременять и без того уставшее от бессовестной власти русское население.
Обсуждение пошло весьма странное. Во-первых, далеко не все представители РАСПП оказались «в теме». Одни не знали, о чем говорить, другие говорили длинно и не на тему. Один из «экспертов» был направлен мной изучать словарь на тему «ассимиляция» и «политическая нация». При седой голове он явно всю жизнь занимался чем-то другим, но не проблемами национальной политики. Другой «эксперт» заговорил почему-то о правах атеистов и сращивании государства и Церкви. Мои доводы о том, что это речь не по теме круглого стола, он так и не смог принять.
Выступления представителей таджикской диаспоры были порой эмоциональны, но в основном конструктивны. Говорили о необходимости возвращения в паспорт графы «национальная принадлежность», о вине таджикского руководства (Рахмонов), загнавшего страну в тупик, о рабском состоянии трудовых иммигрантов, о разрушении едва наметившихся результатов по стабилизации миграционных отношений нелепой историей с русскими летчиками (здесь вина и России, и Таджикистана). Рассказали, что глава фирмы-владельца конфискованного самолета всюду проходит как мошенник, но его стараются вывести из процесса.
Я к этому вспомнил, как в депутатский период вел длинную переписку с ФСБ и Генпрокуратурой по поводу гибели наших летчиков в Афганистане. У меня были фотографии (цела база цифровых снимков), которые прислали родственники, предполагавшие, что представленные им фрагменты тел — это не их мужья и сыновья, что на самом деле они — в плену у талибов. А в плену — потому что их склоняли возить не гражданские, а военные грузы. Фотографии могли бы пролить свет на этот вопрос, но власти отказывались этим заниматься, а моего депутатского статуса для того, чтобы заставить их заниматься своим делом, не хватало.
Мы оказались едины в том, что рабство нам в России не нужно. Русским не нужны таджикские рабы. Если мигрантов приглашают, то они должны иметь четкий статус. Если это невозможно, то не надо их сюда и везти. Сейчас именно такая ситуация: кроме рабского положения здесь иммигрантов ничего не ждет. Следовательно, иммиграция в Россию должна быть прекращена.
Я сказал излюбленное: не будет олигархии, не будет и мигрантов. Это решил оспорить старичок, признавшийся, что он еврей, и рассказавший о своих замечательных друзьях из Узбекистана и США. По его мнению, миграция — дело естественное, потому что людям хочется жить. Правда, ему невозможно было вдолбить в голову, что у государства есть граница, и пограничные службы всегда могут остановить неугодных мигрантов, даже если им очень хочется кушать. Как это делается всюду. Иначе вся Африка жила бы уже в США.
Сильно огорчило меня выступление представителя Союза рабочих Москвы. Он попытался представить национальную проблему как классовую: будто работодатели только и думают, как сэкономить на зарплатах, а потому им выгодно нанимать таджиков, которым можно меньше платить, и им не нужны отчисления в социальные фонды. Было также сказано о распространенной практике, когда работодатель с правоохранителями делят невыплаченную зарплату тех иммигрантов, которых объявляют нелегалами. Раз нелегалы — можно не платить. Эти соображения понятны, но не был услышан мой тезис о том, что экономические условия таковы, что невозможно вести даже минимально рентабельное дело, если где-то не переступать черту. Надо платить взятки, влезать в бюджетные проекты на «откатах», кланяться монополистам-поставщикам и монополистам-торговцам. При этом — экономить на всем.
