Генерал Сантос (тиран Бандерас) вынужден лавировать между аграриями и промышленниками, а кроме того, он должен считаться с «почтенным дипломатическим корпусом» — воровским притоном колонистов. Действуя во имя интересов местных и зарубежных хозяев, «сильная личность» тиран Бандерас жестоко расправляется с «революционным индейским сбродом» и с так называемыми «либералами». Политическое напряжение в стране достигает предела, когда вождь аграриев Филомено Куэвас, ловко используя недовольство обездоленных индейцев, поднимает их на восстание и направляет против конкурентов по эксплуатации — гачупинов и капиталистов-иностранцев (лозунги восставших: «Смерть гачупинам!», «Смерть дяде Сэму!», «Смерть захватчикам!»).
Полковник де ла Гандара — типичнейший представитель так называемого движения «офицерских хунт». Офицерская каста, состоящая в основном из мелкопоместных дворян, являлась постоянным резервом генералов-заговорщиков как в Америке, так и в Испании. Жажда уравняться с генералами делала их беспринципными авантюристами, которые из своекорыстных побуждений легко переходили из одного борющегося лагеря в другой. Именно в этом смысле нужно понимать то место романа, где полковник Домисьяно де ла Гандара предлагает свои услуги главе восставших индейцев Филомено Куэвасу, но при этом обещает в случае победы сделать его… своим адъютантом.
Язвительная критика либералов-краснобаев, начатая в испанской литературе М. Хосе де Ларрой («Сатирические очерки»), получает в романе-памфлете дальнейшее развитие. Валье-Инклан разоблачает не только либеральную фразеологию и неспособность либералов к революционному действию, но прямо говорит об их отрицательной («убаюкивающей») роли в восстании. Именно в этом плане нужно понимать образ кормчего-негра (negro по-испански значит не только «негр», но в политическом лексиконе также «либерал»), который «…стянул вокруг себя кольцо слушателей…» и картаво, но с лирическим подъемом произносит слова мятежной песни («Песнь пирата») поэта-романтика X. де Эспронседы (1808–1842).
Типичность диктатора Ниньо Сантоса (тирана Бандераса) проверена временем. Он был создан Валье-Инкланом несколько десятков лет тому назад, но все последующие диктаторы, американские, европейские да и азиатские, несмотря на вариации в методах осуществления диктаторского произвола, похожи в главном: опора на «личную» партию, церковь и армию, политическое насилие, крайний антидемократизм, иллюзорность самостоятельности «сильной личности», бесстыдная демагогия. Валье-Инклан хорошо показывает, что тиран Бандерас мог появиться на политическом поприще не только с благословения правящей верхушки Санта-Фе, но и при явном попустительстве демократического резерва страны и, в частности, мудро-умеренной, инертной и трусливой местной интеллигенции (типа студента Марко Аурелио). Испанский читатель середины 20-х годов XX века без труда узнавал в тиране Банде-расе диктатора Примо де Риверу и диктатора Порфирио Диаса, в образе полномочного посла Испании барона Беникарлеса — короля Альфонса XIII, так же как читатель середины века находит соответствие между персонажами романа и «героями» современной испанской истории — каудильо Франко, предполагаемым новым монархом Хуаном Бурбоном (сыном Альфонса XIII), деятелями неокапиталистической организации «Дело божье» («Опус деи»), прелатами-традиционалистами, поддерживающими франкистский режим, и армейскими «ультра».
Роман сложен, но точно выверен в композиционном отношении. Он состоит из семи частей, дробящихся на сто сорок три главы-миниатюры, пролога и эпилога.
Специфика идейного содержания романа требовала соответствующих формальных способов ее отражения. К ним относится и острогротескная форма произведения, и идеологически нагруженная гипербола, и прием «дегуманизации» отрицательных персонажей, и нервный синтаксис, и самое неожиданное использование эпитетов-характеристик. Образованный испанский читатель, несомненно, замечал обилие «американизмов» в романе, то есть слов и выражений, свойственных испанскому языку Америки. Однако только весьма эрудированный читатель мог знать, что лексические «американизмы» не соотносятся со словарем какой-нибудь одной страны, а берутся из различных национальных лексиконов. Вряд ли этот прием «американизации» можно объяснить только целями камуфляжа. Скорее следует предполагать, что выход за пределы чисто испанской («полуостровной») лексики вызван желанием представить тиранию как эпидемию, легко преодолевающую национальные границы. В этом как раз и состоит «предупреждающая» сила романа «Тиран Бандерас» и его непреходящая актуальность.
