Затем они решали следующую задачу — как эту модель реализовать на практике. Изобретали под нее страшилку. И, наконец, придумывали интеллектуальную идеологическую конструкцию и технологии, с помощью которых эту страшилку можно было «продать» обывателю, манипулируя массовым общественным сознанием. И в конце концов благополучно ее «продавали». Причем проделывали они это не без помощи ряда видных советских ученых, ставших членами Римского клуба и в этом качестве либо простодушно поверивших в конвергенцию, либо добросовестно отработавших соответствующий политический заказ, чем, на наш взгляд, и занимался академик Гвишиани.
Америки мы не открываем: об этом, со ссылкой на принадлежащие перу Печчеи материалы, сообщалось еще в главе 2. Здесь же мы наблюдаем начало процесса включения откровений основателя Римского клуба в документы самого клуба. То есть из разряда личного мнения одного из высокопоставленных политических аферистов они стали возводиться в ранг официальной позиции влиятельной, пусть и неправительственной организации.
Мало кто и где в свое время, включая СССР, задумался над тем, что можно было придумать и другую «модель», отличную от «римской». Причем не одну, а сразу несколько на выбор. А вот те, кто создавал Римский клуб, а точнее, поддерживал и «сопровождал» организационные мероприятия его создателей, в отличие от советского руководства, это предусмотрели. И сыграли на опережение, учредив на базе Института мирового порядка (США) якобы альтернативную Римскому клубу школу «Моделей мирового порядка» во главе с С. Мендловицем. Поскольку эта школа открыто занялась моделированием консолидации мировой власти и передачи ее «мировому правительству», разработки Римского клуба успешно выдали общественности за «демократическую» альтернативу «новому тоталитаризму», сыграв в игру, очень похожую на поочередный допрос обвиняемого соответственно «злым» и «добрым» следователями. Ниже мы узнаем, из каких арсеналов была заимствована эта «игра».
Резюмируем. Из того, что авторы «Пределов роста» нигде и никогда, даже под страхом смерти, не признаются в том, что возможны были и другие «модели мира», следует, что речь идет вовсе не об абстрактной модели, используемой в научных исследованиях. А о вполне конкретной «модели», которую стремятся реализовать, выставив в качестве безальтернативной, хотя она таковой, ввиду универсализации произвольно избранных и заданных римскими манипуляторами исходных данных, не является.
Иначе говоря, «модель» Римского клуба не романтически идеалистична, а цинично конкретна. Грубо говоря, это проект. Какой? Коль скоро речь идет о соотнесении в приведенной Медоузом формуле «населения» не с чем-нибудь иным, а именно с «капиталом», то становится понятно, что этот проект — капиталистический. Ведь конкурировавший с капитализмом социализм соотносил население отнюдь не с «капиталом», экономическим выражением которого является норма прибыли, а с трудом. Или с себестоимостью, снижение которой было поставлено во главу экономических показателей еще И. В. Сталиным в работе «Экономические проблемы социализма в СССР».
Не так? Ну, что ж, приведем тогда еще одну знаменательную выдержку из «Пределов роста».
«Чрезмерный рост населения <...> — явление недавнего времени, результат снижения смертности. <...> Есть только два способа исправить возникший дисбаланс — либо снизить темпы прироста численности населения и привести их в соответствие с низким уровнем смертности, либо позволить уровню смертности снова возрасти. Все „естественные", „природные" меры по ограничению численности населения следуют по второму пути, ведут к повышению смертности. Любое общество, желающее избежать подобного исхода, должно добровольно <...> снизить темпы прироста численности населения.
Но этого недостаточно, чтобы предотвратить перенаселение и коллапс; эксперименты с моделью, при которых объем капитала остается постоянным, а население растет, показывают, что и стабилизации капитала недостаточно.
<. > Можно добиться более благоприятного поведения модели, изменив технологические и (sic!)
