В Смольном из главарей был только тов. Троцкий, тт. Зиновьев и Ленин скрывались… Помню, 25-го я пришел в Смольный, когда говорил в большом зале тов. Троцкий. Он заявил, что в Петрограде власть перешла в руки народа и поэтому свободно могут появиться тт. Ленин и Зиновьев. Эти слова были встречены громом аплодисментов… С речами поочередно выступали и Троцкий, и Ленин, и Зиновьев. Особенно врезалась мне в память бессмертная речь тов. Троцкого… Это был какой-то расплавленный металл, каждое слово жгло душу, будило мысль и рождало отвагу, а говорил он о победе пролетариата. Слушали его с затаенным дыханием, и я видел, как у многих сжимались кулаки, как складывалась определенная решимость пойти за ним беспрекословно, куда бы он ни позвал».
Президиум Съезда избрали из большевиков и левых эсеров, председательствовал Свердлов. Ночью меньшевик Р. Абрамович выступил с протестом по поводу обстрела Зимнего дворца. Позже пришел матрос с «Авроры» и сообщил, что Зимний дворец сдался. Сообщение многими было воспринято с восторгом. Заседание продолжалось до пяти часов утра.
Обратим внимание на то, как воспринял Арсентьев речь Троцкого. Что он извлек из нее? Никаких определенных идей не запомнил, зато был возбужден до крайности словами о полной победе пролетариата, за которую надо бороться. От выступления Ленина у него осталось тусклое впечатление.
Характерное свидетельство Жака Садуля, работавшего тогда во французской миссии в Петрограде. 25 октября он с переводчиком проходил мимо баррикад, охраняемых солдатами. На вопрос, кого они собираются защищать, Временное правительство или большевиков, один из солдат ответил, что поставил их сюда комитет, а с какой целью, он не знает. Конечно, это частный случай, но весьма показательный.
Позже Садуль предположил, что «большевизм не исчез бы с уничтожением большевистских вождей». Очень важное и, по-видимому, верное замечание. Он пояснил: «Россия переживает этап революционной демократии. Огромное большинство армии и, возможно, рабочие и крестьянские массы идет за большевиками. Это большинство, естественно, должно осуществлять свои чаяния».
Какие это чаяния? Он не написал. Его слова о революционном народовластии можно толковать как синоним организованной анархии, то есть отсутствия верховной власти, существование которой предполагал наивный революционер Арсентьев в своих воспоминаниях.
Конечно, существовал Военно-революционный комитет, руководимый Троцким, и прочие руководящие органы. Но они не могли что-либо приказывать конкретным Советам и комитетам, сугубо анархическим организациям, созданным по воле масс на фабриках и заводах, в полках и флотах. Все решалось добровольно.
Ни Троцкий, ни Ленин, ни кто-либо иной не были для них начальниками, приказам которых они обязаны подчиняться беспрекословно. Таким еще недавно был царь Николай II, «помазанник Божий». Но когда стали исполнять «Приказ № 1» и демократические распоряжения по армии Керенского, реальная власть перешла к Советам и комитетам. Без их согласия никакие указания или требования большевиков не были бы исполнены. Если они исполнялись, значит, отвечали интересам масс.
Каким интересам? Разным. Первостепенная задача — свержение Временного правительства. В этом были солидарны многие, кроме представителей партий, входящих в него. Даже большинство горожан было недовольно новой властью, желая вернуть старый строй. Так же думали, по-видимому, многие офицеры и генералы, некоторые солдаты и матросы.
Зинаида Гиппиус в дневнике записала разговор доктора И.И. Манухина с группой красногвардейцев (в присутствии комиссара Подвойского), охранявших Петропавловскую крепость.
«Матрос прямо заявил:
— А мы уже царя хотим.
— Матрос! — воскликнул бедный Ив. Ив. — Да вы за какой список голосовали?
— За четвертый (большевицкий).
— Так как же?…
— А так. Надоело уже все это…
Солдат невинно подтвердил:
— Конечно, мы царя хотим.
И когда начальствующий большевик крупно стал ругаться — солдат вдруг удивился, с прежней невинностью:
— А я думал, вы это одобрите».
Злостная и умная ненавистница большевиков и вообще народных масс, Гиппиус писала о воцарившейся анархии: «В отличку от бывшего белодержавия это краснодержавие — безликое, массовое». Кстати, тогда вовсе не установилось единоначалие большевиков. Их поддерживали левые эсеры и анархисты, опять же, имевшие свои собственные интересы в осуществленном перевороте.
