Со второй половины мая 1941 года по указанию тов. Сталина особисты усилили контроль над соблюдением в армии режима «армии мирного времени» чтобы свести к минимуму вероятность возникновения провокаций на границе. В дни, непосредственно предшествовавшие немецкому вторжению, многим офицерам были предоставлены отпуска с пятницы по понедельник; многие солдаты, особенно старослужащие, тоже получили увольнения. Так что Красная Армия действительно была застигнута врасплох. Это, возможно, единственная правда о той войне.
Сталин считал только себя способным уловить момент начала наступления Красной Армии, когда противник будет находиться в самом невыгодном для себя положении. Этим объясняется занятие им 6 мая 1941 года высшего государственного поста. Однако уловить «тот самый, самый» момент удалось не Сталину, а Гитлеру. Итак, немцам на рассвете 22 июня 1941 года удалось застигнуть Красную армию не только «обезглавленной», но и в значительной степени обезоруженной. Поэтому в первые дни войны немецким танковым частям удавалось покрывать по 70–80 км в день. Они фактически разбили советский фронт на отдельные очаги, которые затем были окружены войсками второго эшелона, отрезавшими их от складов с продовольствием и боеприпасами. Отсюда такое большое число военнопленных.
Казалось бы, события 1940 — 41 годов развивались достаточно логично и предсказуемо. Зачем же потребовалось создание всех этих мифов о необычайной концентрации советских войск, будто бы так сильно напугавших Гитлера, что он, руководствуясь принципом древних германцев, очертя голову «кинулся навстречу своей гибели…», не дожидаясь, когда страны, объединённые «еврейским заговором», задушат Германию. Кому- то этого показалось мало. Извольте — вот вам миф то ли о стихийном, то ли об организованном бунте в Красной Армии против Сталина. И на этом не остановились: военнопленных, лишённых всякой защиты и помощи, которые предпочли побоям, унижениям и голодной смерти в концлагере смерть на поле боя, сделали русскими патриотами, борцами с советской властью.
Сталинские мифы о войне — порождение созданной им пропагандистской машины. Рассмотренные здесь мифы, конечно, «производились» на другом оборудовании — это очевидно. Но, вот вопрос, — каким образом, а главное, с какой целью? Не мне судить, насколько убедительными оказались приведенные здесь доводы относительно того, что версия о вынужденно превентивном ударе Гитлера в июне 1941 года не выдерживает проверки фактами, является логически противоречивой и т. д. К тому же использованный авторами версии аргумент об отсутствии якобы у Гитлера выбора перед угрозой нападения России был достаточно популярным в послевоенной Германии. Придуман же он был самим Гитлером. В уже окруженном Берлине в конце февраля 1945 года он стал утверждать, что у него не было другого выбора. Но и тогда он говорил не об угрозе со стороны русских, а о том, что единственный способ заставить британцев заключить мир состоял в лишении их надежды на русское наступление. Причём, эта гитлеровская легенда была не первой. Всем хорошо известный реммовский путч, якобы предотвращенный внезапными действиями Гитлера, был ничем иным, как сочинённой им легендой для оправдания устроенной в ночь на 30 июня 1934 года расправы над бывшими соратниками по движению. Не было обнаружено даже признаков подготовки путча.
Интересным мне представляется ещё вопрос о том, чем обусловлено массовое восприятие суворовской версии. Ведь, как известно, упомянутые чуть выше высказывания самого Гитлера, позже повторенные Кейтелем и Йодлем на Нюрнбергском процессе, никоим образом не повлияли на мировую общественность. «Красные» патриоты считают, что суворовский миф буквально потряс советских людей, «проник до самого сердца страны, вызвав её внутреннюю слабость», благодаря которой удалось разрушить в 1991 году ненавистное Западу государство. Здравый смысл не позволяет согласиться с подобной оценкой. Во-первых, «Ледокол» впервые вышел на русском языке уже после распада СССР. Во-вторых, потенциальные читатели в то время были заняты куда более прозаическими и вместе с тем гораздо более важными проблемами собственного выживания. Нужно было срочно приспосабливаться к резко изменившимся условиям жизни, чтобы, как минимум, не умереть с голоду. Огромнейшая масса людей лишилась тогда не только всех своих сбережений, но и мест работы. Точнее, рабочие места пока ещё сохранялись, но вот зарплату, к которой так привыкли за годы советской власти, выплачивать перестали. Короче говоря, людям стало не до чтения. Поэтому лишь во второй половине девяностых годов теперь уже прошлого столетия «Ледокол» привлёк к себе массовое внимание.
