.. Выдвинуто надуманное противопоставление патриотизма и демократии. Исключительную опасность представляют силы, движимые иррациональной ненавистью к России». Золотые слова!
Журналисты, о которых говорит Ю.Мамлеев, не любят свою родину — иногда открыто, чаще тайно, — исходя, судя по всему, из презумпции: а за что ее любить? Они давно для себя решили, что русская история — самая ужасная в анналах человечества и что Россия вот уже двенадцатый век все бьется в заколдованном кругу какой-то «парадигмы несвободы». У этой нелепицы многосоставной генезис. Она умудрилась стать такой привычной, что мало кто ее вообще осознает в качестве нелепицы, а кто осознает, полагает продуктом советского времени. Вот что пишет историк идей Игорь Чубайс: «Советские идеологи так настойчиво искажали представления о доставшейся им стране, что в результате карикатура пустила корни, маска приросла к лицу. Чуть ли не на подсознательном уровне сформирована весьма негативная оценочная шкала. И сегодня множество людей, а среди них писатели, деятели культуры, сталкиваясь с какими-то мелкими или крупными проблемами, уже не задумываясь, охотно обобщают — мол, как же иначе, это ж Россия, здесь все и всегда было не так, как у всех». (Российская газета, 26.12.96). Я бы внес в эти слова всего одну поправку: истоки печального явления много старше. Хочу указать на самый важный (хотя о нем почему-то никто не вспоминает) его исток.
Печальные плоды сытого легковерия
В течение почти двух веков наши благодушные дворяне, ездя за границу, из любопытства покупали там антирусские памфлеты, дефицита которых Европа не знала с той поры, как знакомство с географической картой перестало быть в этой части мира достоянием немногих. Жанр просто не мог не возникнуть, ибо карта (особенно в широко принятой тогда равноугольной цилиндрической проекции Меркатора) рисовала совершенно устрашающую картину того, как огромная Россия нависает над сутуленькой тонкошеей Европой. Вспышки памфлетной деятельности порождались то обострением политической обстановки (сразу же выходил в свет, среди прочего, очередной вариант подложного «завещания Петра Первого»— плана завоевания Россией мирового господства), то войнами (особо обильный урожай дала Крымская война), то обоснованным гневом на Россию в связи с подавлениями польских восстаний, то личными обидами авторов.
Широта кругозора памфлетистов поражает. Например, известный искатель приключений Дж. Казанова в своей «Истории потрясений в Польше от смерти Елизаветы Петровны до русско-турецкого мира» («Istoria delle turbulenze della Polonia dalla morte di Elisabet Petrowna fino alla pace fra la Russia e la Porta ottomana», 1774) внес вклад в этнографию, заявив, что русские — не славяне. Эта интересная новость, подхваченная в XIX в. польским эмигрантом Ф.Духиньским, ныне радостно тиражируется то одним, то другим маргинальным недоучкой на просторах бывшего СССР.
Изобретатель «революционного календаря» (брюмеров, термидоров и пр.) С.Марешаль в книге «История России, сведенная к изложению лишь важнейших фактов» («Histoire de la Russie reduit aux seuls faits importants», 1802) представил исторический путь России как «сумму преступлений ее правителей», и подобный взгляд имеет своих энтузиастов доныне.
Швейцарец Шарль Массон, учитель сыновей генерала Н.И.Салтыкова, а затем секретарь великого князя Александра Павловича, в 1796 подвергся высылке (возможно, несправедливой) из России по распоряжению Павла I, и — верх обиды! — после смерти последнего не был приглашен своим бывшим работодателем, теперь уже царем Александром I, обратно. Кипя негодованием, он накатал довольно большую книгу «Memoires secrets sur la Russie pendant les regnes de Catherine et de Paul I» («Тайные записки о России времен царствования Екатерины и Павла I», 1803) и утешился ее хорошим сбытом по всей Европе. Благовоспитанный «Брокгауз» говорит по поводу Массона, что «вполне доверять ему нельзя, в виду того, что автор много потерпел при перемене царствования», хотя точнее было бы сказать: автор лжет на каждой странице. Тем не менее, многие его выдумки пользуются успехом по сей день. В частности, о распутстве во вкусе Рима времен упадка, каким якобы отличалось русское аристократическое общество свыше 200 лет назад, рассуждал недавно один отечественный сочинитель (не хочу делать ему рекламу), принявший любострастные фантазии Массона за чистую монету.
