– Останься здесь, – велел я Тананде. – Пойду изучу конкурентов.
Буирни был прав: большинство из них были полный отстой. Что вселяло некоторые надежды на то, что любой писк, который Калипса сможет издать перед аудиторией, прозвучит лучше, чем все остальные.
– Аааа хохххх! А-а-а-а-а! Ах хи-хи-хи-хи!
Я прищурился. Это было подозрительно похоже на оперу, причем звучало вполне профессионально. Активно работая локтями, я протиснулся сквозь толпу участников конкурса в поисках источника этих звуков.
В самом конце большой гримерки распевалась огромная эльбанка. Ее голос был настолько мощным, что, звеня, отскакивал от стропил и каменных стен. Большинство других участников конкурса отошли от нее подальше, насколько это только было возможно. Схватив с ближайшего туалетного столика пуховку, я разорвал ее пополам и засунул себе в уши. Даже если соседние со мной эльбанцы и заметили несоответствие между кажущимся размером моих ушей и количеством пушистой шерсти, которую я смог в них набить, они испытывали слишком большие страдания, чтобы громко заявить об этом. Не то чтобы меня это волновало; это был лишь вопрос выживания.
Женщина, ярко-розовая, каким по идее был и я, подмигнула мне, положила нежную руку на свою пышную грудь и запела. Мое сердце затрепетало. Калипса была права. У нас не было ни единого шанса. Я вернулся к своим товарищам, чтобы переждать неизбежное и выработать план Б.
Глава 10
Волнение за кулисами огромного театра ощущалось едва ли не кожей, но я знал: наши шансы равны нулю. Мы с Танандой помогли Калипсе перебрать все песни, какие только она знала, чтобы выбрать ту, которая наверняка понравится публике и Буирни, избегавшего любого контакта с нами с того момента, как нас вывели из его гримерки. Не в нашу пользу было и то, что оперная певица была так же хороша, как и в те минуты, когда она распевалась, но даже самые плохие певцы были лучше нашего кандидата. Продюсер, толстый мужчина в светлой шубе, продолжал шикать на нас. Меня так и подмывало оторвать ему голову, но от этого Калипса не стала бы петь лучше. Потому что случай явно был безнадежный.
– Не знаю, почему мы просто не забрали его и не слиняли, когда у нас была такая возможность, – проворчал я не в первый раз.
– С его стороны вполне резонно устроить такой конкурс, – возразил Эрзац. – Помню, как меня когда-то вогнал в камень один волшебник, чтобы найти того, кто должен стать королем страны.
– Дальше можешь не рассказывать – тебя вытащил двенадцатилетний мальчонка.
– Нет, конечно, нет, – сказал Эрзац. – Это был огромный детина с мозгами слизистой плесени, но у него имелись мускулы, чтобы преодолеть любые возражения со стороны других претендентов. В конце концов он стал королем не хуже других.
– Тсс!
В тот момент на сцену вышел Буирни. Вездесущий софит, Клик, светил на него, выставляя его публике в самом выгодном свете. Маленькие эльбанки в фартуках выходили и полировали его в перерывах между номерами, стряхивая мелкие пылинки. Буирни оказался суетливее, чем любые десять оперных див, которых я когда-либо встречал. Он определенно хорошо выглядел по сравнению со своими незадачливыми соперниками… И звучал лучше. Я заранее набил полные уши ваты, чтобы защитить их, но даже вата не могла полностью заглушить шум.
В антракте я вышел глотнуть стаканчик винца – Кром свидетель, я это заслужил! – и начал бочком подкатываться к людям в баре и в фойе. Так как победителя выбирала публика, толика убеждения, угроз или подкупа наверняка поможет нашему кандидату дойти до финиша.
– Голосуй за Калипсу, – сказал я рослому эльбанцу с белыми усами посередине светло-розового лица. – Она лучшая.
– Кто-то должен быть лучшим, – ответил седоусый с гримасой, которая тотчас сказала мне, что этот конкурс нравился ему примерно так же, как и мне.
– Голосуйте за Калипсу, – посоветовал я столику в задней части бара, за которым сидела стайка матрон. – Она сирота, и ей действительно нужна поддержка.
– А-а-а-а. – Женщины зашептались между собой. Я перешел к группе молодых эльбанцев, хихикавших перед плакатом Буирни.
– Голосуйте за Калипсу. Ведь она его личный друг.
