— А мне вот как-то совсем не нравится… Правда я других не читала.
— Почему же вы ее купили?
— Продавец посоветовал. Я сказала, что еду на Крит, попросила что-нибудь небольшое, художественное. Но чтобы современное. Ну, там, про лабиринт… Про этот, забыла, как называется…
— Кносский дворец? — неуверенно подсказала Фаина.
— Да. И продавец мне посоветовал этот вот «Шлем». А там вместо дворца все время какой-то Интернет.
— Ну вы же сами хотели, чтобы современное, — мягко улыбнулась Фаина. Она вдруг почувствовала себя уполномоченной извиниться за весь книгораспространительский эгрегор.
— Современное, выходит, обязательно про Интернет? И эти… подскажите…
— Интернет-чаты.
— Вот!
— Когда я увидела в археологическом музее английскую булавку, сделанную еще при царе Миносе, я поняла вот что: если современность чем-то и отличается от Античности, так это, наверное, только чатами, — заметила Фаина.
— Получается, в будущем все книги будут про один только Интернет?
— Ну… не знаю. Книги ведь они про жизнь. Правильно? А у многих современных людей жизнь состоит в основном из Интернета.
— Грустно это как-то, — вздохнула женщина и, скривив рот, сдула со щеки длинную челку. На Фаину посмотрели ее изможденные белесоватые глаза с красной сеткой сосудов.
— В принципе, да. Но я думаю, когда наша жизнь будет состоять из одного сплошного Интернета и прочей этой фигни, грустно нам уже не будет. Ну, это когда реально живешь в лесу, рассказы про белочек и зайчиков не надоедают.
До самой посадки они разговаривали. Фаина наврала, что работает в турагентстве и едет на Крит в командировку. Женщина призналась, что собирается «просто-напросто отдохнуть», что ее мужа на работе премировали горящей путевкой, а он вдруг расхотел ехать и переписал путевку на нее. Наверное, тоже наврала.
Было около шести тридцати утра. Соловая, с припухшими от дармового аэрофлотского каберне веками Фаина ехала в такси, когда из сумки послышалась истеричная трель мобильника.
— Але, — сухим голосом сказала Фаина.
— Фаинский, ты меня слышишь? Это Прохор!
— Привет. Говори.
— Можно я сейчас зайду? Мне книга нужна. «Фрагменты речи влюбленного». Я ее Лехе на той неделе давал почитать.
— Ну нужна, и что?
— Сильно нужна. Я ее взял без спросу у одной девушки. А теперь мы с ней как бы разбежались… Надо отдать назад, в общем. Я сейчас зайду, можно?
— Нельзя.
— Не понял.
— Я говорю: нельзя зайти!
— Мне, без шуток, книжка нужна, ну Фаинский!
— Прохор, меня в городе нет.
— А когда будешь?
— Никогда.
— Нет, серьезно.
— Я за границей, Прохор. Еду в такси.
— И что же мне теперь делать прикажешь, Фаинский?
— Не знаю. Надиктуй свои «Фрагменты» по памяти, распечатай красивенько на цветном принтере, переплети и вручи ей с посвящением. Как-то так.
Фаина нажала «отбой» и захлопнула черные створки своего флипа (ей вдруг вспомнилось, что в Клубе раскладные мобильники называли «ракушечками»). Приоткрыв окно, она выбросила дорогую штуку на дорогу, через плечо насладившись тем, как под колесами грузового фургона ее шикарный «мотороллер» превращается в грудку изъеденной проводами пластмассы. Застарелым недоразумением выглядел теперь и конвейер ее прежней жизни.
«Метафора во вкусе детективщика Карманчина. Там каждый уважающий себя главгер в эпилоге роняет мобилу в седые воды какой-нибудь провинциальной реки…» — со смешком подумала Фаина.
Загорелый водитель, зорко следивший за ее шалостями в зеркало, сделал вид, что ничего не заметил.
— Мы уже подъезжаем. Вам куда именно? — спустя некоторое время спросил он на ужасном греческом английском.
— Мне сказали, я должна быть там, где зеленые луга. Недалеко от Дворца.
— Луга? Понял.
Пока они ехали, Фаина пыталась вспомнить, где именно лежит записка для Алексея. Ее текст был сродни легендарному предновогоднему объяснению Ельцина, прозвучавшему перед его уходом на пенсию из телека. Смысл, по крайней мере, был тот же. На холодильник примагнитила? Или возле зеркала в спальне?
Но когда автомобиль остановился у подножия высокого изумрудно-зеленого холма, словно забором отделенного от остального мира шеренгой дюжих кипарисов, мысли о записке как ливнем смыло.
