После того как в ту ночь он уснул, я поработал еще около часа. Но прежде чем уйти из кабинета и лечь самому, я решил хотя бы бегло проглядеть труды, настолько увлекшие Джулиана. Оказалось, что — помимо абракадабры, процитированной мною выше, — это отрывки из «Плавания святого Брендана», клонфертского аббата из Голуэя, который жил в шестом веке:
«И в течение всего дня были слышны оглушительные вопли с этого острова. Хотя он уже скрылся из виду, но до ушей братьев доносились крики тамошних жителей, а ноздри обоняли сильное зловоние. Тогда святой отец укрепил своих монахов словами: „О воины Христовы, мы будем усердствовать в истинной вере и с оружием духовным, ибо мы ныне в пределах преисподней“».[5]
С тех пор я внимательно перечитал «Плавание святого Брендана», и кое-что в нем оказалось пугающе знакомым — хотя, листая эти страницы впервые, я не сумел соотнести печатное слово с предметом моего беспокойства. Просто эта книга вызывала во мне смутную тревогу. Более того, я обнаружил ряд ссылок на реальные извержения подводных вулканов — в частности, те, что привели к гибели Атлантиды и континента My, как то описано в «Liber Miraculorem», книге французского монаха и священника Эрве Клервосского, созданной в 1178–1180 годах. Еще об одном, более позднем извержении говорилось лишь в сдержанном «Отчете Йохансена».[6] Однако в то время, о котором идет речь, эти вещи вызывали во мне разве что недоумение, и даже в самых безумных снах я не мог представить, к чему все это приведет.
Не помню точно, как долго спал в ту ночь, прежде чем меня не разбудил Джулиан. Открыв глаза, я увидел, что он скорчившись сидит возле моей кровати и что-то шепчет. Затем брат схватил меня за плечо. Хотя я еще пребывал в состоянии полусна, мне надолго запомнились произнесенные им слова и прикосновение сильной руки. Судя по голосу, он мог находиться в трансе. Каждое слово Джулиан подчеркивал энергичным взмахом руки.
— Они готовятся… Они всплывут… Они не овладели Великой Силой, не получили благословения великого Ктулху, потому всплытие их будет временным и пройдет незамеченным… Но даже этого довольно для Переноса Сознания… Ко Славе Отуума…
Используя Других в Африке, Шудд-Мьеля и его орды; захватившие сэра Эмери Венди-Смита, они сняли наконец волшебное заклятие с глубоких вод, дабы передать свои послания и образы снов; теперь, как и раньше, они обладают властью над грезами — пускай над ними океан! Они снова властны над снами, однако для совершения Переноса им нужно даже не пробивать поверхность воды, а лишь ослабить ее давление.
Се'хайе! Се'хайе!!!
Они всплывают даже сейчас, и Он знает меня… ищет меня… Мой разум, подготовленный ими во снах, будет находиться здесь, чтобы приветствовать Его, ибо я готов, и им больше не надо ждать. Мое неведение — это ничто, мне не нужно ничего знать и понимать! Они покажут мне, подобно тому, как во снах показали Глубины! Но они не смогут извлечь из моего слабого разума или из разума любого другого смертного знаний о поверхности… При передаче мысленные образы людей не слишком сильны… А толща воды — хотя усилиями Шудд-Мьеля ее пагубное воздействие почти преодолено — все еще искажает и те размытые образы, которые им удается получить…
Я — избранный… Его глазами, пребывающими в моем теле, они снова познакомятся с поверхностью, чтобы вдень, когда звезды займут правильное положение, они смогли осуществить Великое Всплытие… Ах! Великое Всплытие! Проклятие Хастура! Тысячелетние сны Ктулху… Когда все обитатели темных глубин, спящие в занесенных морским илом городах, вновь завладеют миром…
Ибо не мертво то, что пребудет в вечности, и как только минут таинственные времена, вновь придет их час, и снова все будет так, как раньше… Скоро, когда осуществится Перенос, Он пройдет по Земле в моем обличье, а я — в ЕГО — по великим глубинам! И там, где властвовали они раньше, будут властвовать вновь… даже братья Йиб-Тстла и сыны спящего Ктулху и их слуги… к вящей славе Р'лайха…
Это все, что я запомнил, хотя и довольно смутно. И, как уже было сказано, тогда речь брата показались мне полнейшей абракадаброй. Лишь позже я познакомился с некоторыми старинными легендами, древними текстами и — в прямой связи с бредовыми словами брата — с малопонятным двустишием, приписываемым безумному арабу Абдуле Аль-Хазреду:
