Ведь как только древнее божество спустилось с небес, сын его устремился ему навстречу; он бежал против ветра — вернее, летел громадными прыжками, исторгая из груди ужасный рев, от которого, казалось, небо готово было треснуть пополам, а тучи в панике разбежаться в стороны. На моих глазах Кирби увеличивался в размерах. Он рос и раздувался, пока не сравнялся величиной со своим жутким отцом — Кирби, сын Итаквы, чьи когтистые руки были вытянуты в жажде крови, чья оскаленная, звериная пасть алкала мести.
На какой-то миг Итаква, словно в удивлении, замер на месте — на фоне истерзанных небес возвышались два гигантских силуэта, две гигантских головы с огненными сверкающими очами. Неожиданно фигуры понеслись друг на друга, и небосвод сотрясла такая вспышка ярости, что на какой-то миг обе они слились в моих глазах в одно слепящее пятно, смешались в грохот грозовых раскатов.
Я тряхнул головой и вытер со лба иней с замерзшими каплями крови. Когда я вновь осмелился взглянуть на небеса, то увидел лишь бегущие по небу тучи, что неслись, как безумные, прочь от этого места — а над ними, где-то в небесных высях, две удаляющиеся черные точки, которые вели битву на фоне знакомого, но такого недоброго орнамента из звезд и созвездий.
С того часа прошли примерно сутки. Как я сумел пережить ужасы предыдущей ночи — этого мне никогда не узнать. Но я все-таки жив и даже физически невредим, хотя и опасаюсь за свой рассудок. Если есть рациональное объяснение случившемуся, то выглядит оно примерно так: имела место снежная буря невиданной, разрушительной силы, во время которой я и сошел с ума. Также известно, что миссис Бриджмен сгинула среди снежных заносов и теперь наверняка мертва, даже несмотря на ее удивительную способность переносить холод. Но как объяснить все остальное?..
С другой стороны, если отбросить в сторону все доводы разума и прислушаться к шепоту ветров, что переговариваются о чем-то снаружи моего жалкого убежища… Смею ли я отрицать то, что говорят мне органы чувств?
Все, что последовало за кошмарной бойней и разыгравшейся в небесах схваткой, я помню лишь урывками. Помню, как добрался до снегохода и как тот сломался примерно через полчаса езды по жуткой метели; как я, окоченев от холода и сгибаясь под грузом снаряжения, продолжал упорно идти вперед, прорываясь сквозь гигантские сугробы; как провалился в углубление в снегу, очертания которого вновь наполнили меня невыразимым ужасом. Помню, как шел до тех пор, пока, вконец не выбившись из сил, не рухнул здесь, под пологом деревьев. Я также помню, что в то мгновение осознавал: остаться здесь означает только одно — смерть. Припоминаю, как ставил палатку, как укреплял стены, как разводил огонь в походной печке… И больше ничего — вплоть до того момента, когда проснулся на следующий день, примерно в двенадцать.
Меня разбудил холод. Печка давно прогорела, однако пустые жестянки из-под супа подсказали мне, что перед тем как окончательно поддаться усталости, я все-таки заставил себя поесть. Открыв резервуар с топливом, я зажег печку и вновь утолил голод, после чего принялся сушить и согревать одежду. Затем, подкрепившись и почти согревшись, а также радуясь тому, что на улице стало заметно теплее, я взялся за укрепление своего последнего пристанища — больше рассчитывать было не на что.
Примерно в четыре часа пополудни небо подсказало мне, что надвигается новая буря. Именно в тот момент мне пришла в голову идея найти снегоход и перенести в убежище бесценные остатки топлива из бака. Вскоре опять пошел снег, и я едва не заблудился, но к шести уже был «дома» — вместе с галлоном топлива, добытого из покалеченного снегохода. Я впустую убил около четверти часа, пытаясь починить неисправную машину. Думаю, она до сих пор валяется там, где я ее бросил, в полумиле от моего убежища. Именно тогда, зная, что дни мои сочтены, что мне осталось прожить лишь несколько суток среди снежной пустыни, я начал записывать эту историю. Моя судьба меня больше не страшит, ибо как можно бояться того, что неизбежно? Я прекрасно осознаю свое положение: до Нависсы отсюда слишком далеко, и пешком мне туда никогда не добраться — нечего даже тешить себя надеждой. У меня есть пища и топливо на три дня. Так что здесь… здесь я проживу еще несколько суток и, возможно, кто-нибудь меня даже найдет. Если же покинуть убежище в глупой надежде добраться пешком до Нависсы, когда надвигается буран… Возможно, меня хватит на пару дней, но мне ни за что не преодолеть несколько десятков миль по снежной пустыне.
