Летом 14, недалеко от начала войны в относительном затишье в стране вдруг как гром среди ясного неба вновь зазвучали выстрелы и громогласные призывы о свержении царя, всеобщих свободах. Начались стачки, забастовки. Недовольные били витрины, жандармов, подозрительных с их точки зрения прохожих, громили магазины и лавки, ломали трамваи. На улицах был бедлам.
В это время в Россию приезжает президент Франции возложить венок на могилу Александра III, и тут же поднимают забастовку все заводы Санкт-Петербурга. Пуанкаре видит бесчинства на улицах и делает выводы, кои не сделать невозможно. После доклад с теми же выводами ложиться и на стол кайзера. Вывод один — России не до войны, у них опять бунтуют.
А меж тем в России недоумевают на счет бунтов, пытаются выяснить, с чего опять и вдруг все взбесились. Родзянко потом будет уверен — происки Германии. Он понятия не имел, что как раз с Россией Германия воевать не собиралась. У нее был один план военных действий — войны с Францией. Потом уже Германия объявит войну России вместе с мобилизацией, а в ответ и Николай точно так же объявит мобилизацию в тот же день, когда принял вызов Германии. У них не будет выхода, ни у того, ни у другого.
Эти две стороны словно стравили, хитро, умно, тонко.
Впрочем, не "словно" — безусловно.
Свидетель тех лет, Татьяна Боткина, дочь профессора Боткина: "Рабочие бастовали, ходили по улицам, ломали трамваи и фонарные столбы, убивали городовых. Причины этих беспорядков никому не были ясны. Пойманных усердно допрашивали: зачем они начали эту переделку.
— А сами не знаем, — были ответы, — нам давали трешницы и говорили: бей трамваи и городовых. Мы и били".
Два вопроса возникают сразу: кому выгодно было подкупить рабочих, чтобы те устроили беспорядки? Зачем?
На первый взгляд — никакой логики. На первый взгляд где и искать виноватых, так в среде идейных активистов — революционеров. Но! В стране несколько лет царит затишье. Да, идут разговоры, идут волнения, но вялые, то тут, то там. Это уже не 1905 год — 14. Кто-то вырос из мятежных штанишек, кто-то выехал и строчит свои опусы о благе России за границей, кто-то по инерции грезит революцией и бредит о том, потешая толпы. Ничего особого, такого, чтобы вновь как в пятом году крушить и ломать все встречное, поперечное.
К тому же издание Николаем Манифест о свободе. 1905 г. немало послужило на успокоение волнений. Манифест был направлен на стабилизацию, как Черная сотня была направлена на переключение внимания народных масс с одного виновного на другого. Манифест успокоил, во всяком случае, на время сменил курс на лояльность у 2/3 революционно настроенного общества. Против была только 1/3 — социал-демократы и эсеры.
И вот снова — погромы, бунты, крики — ералаш.
С какой радости?
Тогда ответа не нашли. Виновных тоже. Пошумели рабочие, разошлись, все опять стало пристойно. Инцидент кто забыл, кто отложил в "папку" неразрешенных задач. Для многих этот "ларчик" так и не откроется, но мы можем, абы имеем возможность заглянуть не только на улицы России лета 14 года, но в кабинеты правителей других стран. Увидеть, что вообще делается в мире.
А в мире все просто.
Сэр Морган обвалил банковскую систему США и добился таки создания национального банка, а через него контроля над финансовой системой США. Вскоре он и будет диктовать ей политику. С ним, как обычно, друзья по капиталу: неразлучная троица — Ротшильд, Рокфеллер.
Войска США состоят из 197 000 солдат и офицеров.
Япония усиливает свои позиции и точит зуб на Китайские территории.
Франция мечтает вернуть Эльзас и Лотарингию.
Италия — Трентино, Триест.
Греция грезит Эгейскими островами, находящимися во владении Турции.
Германия, выйдя на мировую арену в 1890 году, серьезно беспокоила Англию увеличивающейся силой, дипломатическим весом. Колониальными притязаниями и военно-морской мощью.
"Россия была убеждена, что не сможет развиваться без ограничения германской конкуренции, защиты славян от Австро-Венгрии и расширения влияния на Балканах. В Берлине же будущее связывалось с разгромом Франции и Великобритании и объединением стран Центральной Европы под руководством Германии".
