Мифология славянского язычества - страница 117
В праздник святого Власия, 11 февраля, существует в Новгородской губернии обычай приносить в церковь свежее коровье масло, и это масло называется волосное, или волотное; волочей же зовется то, чем приправляют кушанье, – жир, сало, масло или сметана, а воложно значит жирно, масляно. Снегирев не без некоторой вероятности предполагает, что и Масленица, быть может, обязана своим началом Волосу, которого праздник, вероятно, совершался весною, как и ныне праздник святого Власия часто совпадает с мясопустной неделей. От этого языческого праздника сохранились, по-видимому, некоторые обряды в обычае так называемого изгнания коровьей смерти, совершаемом ранней весной и непременно ночью с разными таинственными причудами; причем замечательно, что это ночное шествие открывается непременно образом святого Власия и в песнях постоянно упоминается его имя. Главное действие мифического обряда – опахивание села от моровой язвы (коровьей смерти), т. е. обведение села чародейным кругом посредством сохи. Этот обряд опахивания указывает нам на переход быта пастушьего к жизни земледельческой, переход, при котором Волос принял значение покровителя хлебопашества. Этим его новым значением объясняется и обычай Костромской губернии оставлять после жатвы несколько колосьев, связанных в пучок и завитых узлом, – «волотку на бородку», отчего и областные выражения: волот – верхняя оконечность хлебного снопа и волотка – праздник жатвы.
Итак, по положительным сведениям нашим о Волосе, мы видим его только скотьим богом, отчасти покровительствующим и земледелию; но едва ли могло ограничиться его значение такою тесною рамкою, в особенности ввиду первостепенной важности, приданной его божеству клятвами и договорами русских князей, ставивших Волоса, как говорится, на одну доску с главнейшим божеством Киевского холма. Мы указали выше на связь божеств света с покровителями скота; эта связь подтверждается и мифическим значением Егория Храброго наших сказочных стихов, и божеством скотского падежа Карачуном, Крачуном, или Кртом, который явно произошел от славянского Сатурна, бога зимнего солнцеповорота Ситиврата – Кродо, Крта (Черта), или Хорса. Наконец, принадлежит сюда и Тур – весеннее солнце (яр-тур, буй-тур, в «Слове о полку Игореве»), которого имя ясно указывает на тура (taurus) в смысле быка как одного из обычных символов и атрибутов богов солнца вообще, почему и Радегаст западных славян изображен с бычьей головою на груди.
Восточнославянские обереги, призванные обеспечить достаток и плодородие
В форме Волота или Волотомана заменяет это мифическое имя в «Сказании о граде Ерусалиме» и некоторых вариантах «Голубиной книги» личность князя Владимира, так что с вероподобием предположить можно, что имя нашего Киевского великого князя только заменило по созвучию своему некогда древнейшее название божества и присвоило себе вместе с его значением и обычный эпитет красного солнца. Самое же слово волот доныне во многих областных наречиях означает исполина или богатыря, почему и курганы, в которых народное поверие видит гробницы этих баснословных великанов, называются волотоками или золотками.
Еще яснее выступает, наконец, перед нами солярное значение Волоса в «Слове о полку Игореве», где певец Боян назван внуком Велеса, точно так же, как, по справедливой догадке Буслаева, внуком Дажбога назван, по-видимому, Владимир. Эти поэтические метафоры невольно наталкивают на какое-то тождество Дажбога с Велесом, в особенности если имя Владимира[66] действительно заменило собою прежнего мифического Болота. Но и без этого сближения Велес как дед русской поэзии, воплощенной в вещем Бояне, очевидно, скорее Аполлон, чем Пан, именем которого объясняет его Средовский в своем списке славянских богов. С другой стороны, существует чешская пословица, по которой жилище Велеса представляется где-то далеко за морем. Страна вечного света и колыбель всего живущего постоянно представляется в нашей космогонии за морем или «на море, на океане, на острове Буяне», и солнечное государство в простонародных сказках «за тридевятью землями, за тридесятью морями». Эта страна вечного света, это царство солнца не есть ли именно страна Велеса, и имя мифического острова наших русских заговоров не имеет ли в этом случае, кроме филологического сродства своего с вещим Бояном, и более прямое к нему отношение, как царство Велеса и колыбель поэзии и песнопения?
