Хотя пансионы для дворянских детей были крайне важны тем, что изолировали их от детей буржуазии (которых среди гимназистов было большинство), но была нужда и в других мерах, чтобы удовлетворить недовольство сословников административным и педагогическим персоналом гимназий и содержанием преподаваемых в них предметов. Плансон, в частности, обвинял преподавателей, инспекторов и директоров гимназий и реальных училищ (в большинстве своем людей низкого происхождения) в дискриминации своих воспитанников благородного происхождения и в благоволении сыновьям простых родителей за взятки и подношения. Плансон предложил предоставить дворянским обществам и губернским предводителям дворянства право надзирать за средними учебными заведениями, чтобы обеспечить справедливое отношение к учащимся из первого сословия>{373}. Хотя совещания предводителей дворянства в 1896 г. и, как минимум, пяти губернских обществ в 1897 г. заняли ту же позицию и рекомендовали те же меры, Особое совещание не поставило на обсуждение ни обвинений в дискриминации, ни вопроса об увеличении полномочий дворян для надзора за системой гражданского среднего образования. Оно, однако, отозвалось на часто звучавшую критику классической программы в гимназиях, которую один из сословников осудил следующим образом: «Это не русская здравая и честная мысль, идущая в глубь вещей, а римская формальная и бездушная логика, на которой покоится весь плутократический и конституционный строй Западной Европы»>{374}. Взгляды Особого совещания на программу, как и призыв к созданию большего количества реальных училищ, были поддержаны Государственным советом, но результатов это не принесло.
Если сегрегация дворян от низшего сословия в средних учебных заведениях была желательной целью, то эксклюзивные школы для дворян казались еще более эффективным инструментом, чем пансионы. Хотя идею гимназий только для дворян в прошлом уже предлагали, и в 1897 г. реализации ее просили пять губернских дворянских собраний, но Особое совещание ее проигнорировало. Управляющий делами Комитета министров А.Н. Куломзин и А.А. Арсеньев выступали за создание новых учебных заведений по образцу Императорского Александровского лицея и Императорского училища правоведения — девятилетних учебных заведений, дававших среднее и отчасти высшее образование и принимавших только дворян. Но остальные члены Совещания чувствовали, что такого рода училища не смогут дать образования, сравнимого с университетским[93].
К концу XIX в. система образования в России давно уже утратила свою некогда основную функцию — готовить дворян к государственной службе. Даже самодержавие к этому времени признало, что образованность населения полезна с точки зрения военной силы и экономического роста. И если низшие сословия открывали для себя пользу образования в обществе, в котором завоевание новых ролей освобождало от наследственных, детерминирующих их социальное положение, то для дворянства образование создавало возможность профессиональных занятий за пределами государственной службы, для которых сословные различия были неважны. Вот этого изменившегося отношения к образованию не желали видеть сословники, продолжая настаивать на различных реформах и обновлениях, но их предложения почти не находили поддержки ни в государственном руководстве, ни среди рядовых членов дворянства. Как правительственная позиция, так и визионерская природа претензий традиционалистов к целям образования ясно изложены в следующем отрывке из записки от 6 марта 1899 г., написанной в ответ на обращенные к Особому совещанию требования о выделении казенных средств на создание пансионов для учащихся дворянок. Автором записки был граф Н.А. Протасов-Бахметьев, куратор Александровского лицея и главноуправляющий Собственной Его Императорского Величества канцелярией по учреждениям Императрицы Марии (главным образом женским учебным учреждениям): «…Да вряд ли педагогично и полезно было бы возлагать на школу поддержание сословной обособленности, когда последняя так слабо поставлена в самой жизни. Мы видим, что, с одной стороны, ряды нашего потомственного дворянства постоянно пополняются притоком новых сил из служилого сословия; с другой же стороны, — потомственное дворянство путем браков постоянно смешивается то с купечеством, то с чиновничеством.
