Относительно слабая привязанность дворян к своим поместьям была также результатом культурной пропасти, отделявшей их от других сословий, прежде всего от крестьян и духовенства. В любом сословном обществе сословия различаются как образом жизни, так и правовым статусом, но первое сословие России было отделено от всех других гораздо больше обычного. Сбрив свои бороды, облачившись в западное платье и усвоив элементарные основы западной культуры и образования — все по приказу Петра Великого, — дворянство быстро, уже к концу XVIII — началу XIX в., превратилось в группу, чуждую всем другим сословиям по образу жизни, мышления и даже по языку бытового общения. В течение почти двух столетий понятие дворянина включало в себя не только высокий общественный статус, что было неотъемлемой привилегией сословия, но и беспримерное, незнакомое Западу и всегда подчеркиваемое чувство своего культурного превосходства. Культурная дистанция, которая отделяла вестернизированное дворянство от сохранявшего традиционные обычаи народа, в сочетании с обширностью российских пространств создавала для дворян-землевладельцев проблему культурного и социального одиночества, по интенсивности своей несравнимую с тем, что переживали западные дворяне в своих культурных захолустьях. До самого конца XIX в. многочисленные наблюдатели неоднократно отмечали, какой ценой расплачивались живущие в удаленных от центра поместьях культурные и энергичные дворяне, лишенные общества образованных людей и доступа к школам, библиотекам и театрам>{79}.
Не менее важным фактором, обусловившим традиционное отношение к земле дворянства, была неприбыльность сельского хозяйства на значительной части европейской территории России, особенно в губерниях, бывших исторической колыбелью великорусского дворянства, — от Олонца и Вологды на севере до Курска и Воронежа на юге, от Пскова и Смоленска на западе до Симбирска на востоке. Неплодородность почв и короткое лето на севере и в центре, равно как нередкие засухи на юге, являлись причиной низкой продуктивности земли, а сельскохозяйственные потребности небольших и медленно растущих городов были слишком слабым стимулом экономического развития. При таких условиях тратить капитал на совершенствование хозяйства представляло мало смысла. Вместо этого дворянство предпочитало «извлекать из земли все, что можно, при наименьших затратах времени, сил и денег», рассматривая землю, и не без оснований, «как источник средств к существованию, а не богатства»>{80}. Типичный помещик, даже постоянно проживавший в своем имении, откровенно паразитировал на крестьянах, которым он предоставлял в обработку землю в обмен на оброк (деньгами или натурой) или барщину (отработку трудом).
Воздействие освобождения крестьян на дворянство нужно рассматривать на фоне этих условий. Освобождение создало свободный рынок сельскохозяйственной земли, благодаря чему дворяне получили возможность превратить свои земельные владения в иные, потенциально более доходные формы капитала, попутно отказываясь от роли землевладельца в пользу других, более приятных и близких им видов деятельности.
Продажа и скупка дворянских земель
Как видно из таблицы 3, за полвека, прошедшие после освобождения крестьян, обезземеливание дворян шло с переменной скоростью. Первый пик сокращения площади дворянских земель пришелся на 1878—1882 гг., вероятно, из-за того, что дворяне, наименее склонные хозяйствовать на земле, решили от нее избавиться после улаживания земельных отношений со своими бывшими крепостными (если судить по суммарной величине государственных выплат дворянам в компенсацию за наделение крестьян землей, выкупные сделки были на 78% заключены уже к 1876 г. и на 86% — к 1881 г.; см. табл. 13). Одной из причин пришедшегося на 1878—1882 гг. пика продажи дворянских земель может быть и влияние общемирового падения зерновых цен на самые слабые хозяйства, хотя это объяснение менее правдоподобно (см. об этом ниже: «Стратификация дворян-землевладельцев»). Какие-либо иные последствия сельскохозяйственного кризиса на дворянское землевладение, похоже, были минимальными (см. главу 1). В 1883—1897 гг. среднегодовой темп сокращения дворянских земель снизился до уровня, чуть превышающего показатели за период 1863—1877 гг., и вновь поднялся до пиковых значений 1878—1882 гг. только в 1898—1902 гг., через несколько лет после окончания сельскохозяйственного кризиса.
