; (3) из этих 347 тыс. человек было примерно 3 тыс. мужчин, получивших дворянство в результате награждения орденом или производства в соответствующий чин
[151]; (4) предполагается, что из оставшихся 344 тыс. 72,6%, или 250 тыс., проживали в Европейской России — тот же процент, что и от числа потомственных дворян, проживавших в пятидесяти губерниях в 1897 г. (см. Приложение Б).
250 тыс., или 28% от числа проживавших в Европейской России потомственных дворян всех возрастов и обоего пола, являлись взрослыми мужчинами. Если предположить, что поколением раньше процент был таким же, и использовать оценки численности населения из Приложения Б, мы получим следующие оценки численности взрослых дворян мужского пола в Европейской России: 171 — 175 тыс. в 1858 г. и 185— 190 тыс. в 1863 г.
Хотя 72,6% всех потомственных дворян империи проживали в Европейской России, есть основания предположить, что в составе дворян, занятых на государственной службе (по гражданской и военной части), 80—85% были выходцами из пятидесяти европейских губерний, потому что подавляющее большинство чиновников и офицеров, служивших на Кавказе, в Средней Азии, в Сибири, на Дальнем Востоке и в европейской части страны, были уроженцами Европейской России. Умножив общее число дворян, служивших по гражданской и военной части в разные годы, на 80—85% и разделив затем на 171—175 тыс. за 1857/58 г., 185—190 тыс. за 1863/64 г. и на 150 тыс. за 1897 г., мы получим следующие оценки процента взрослых потомственных дворян мужского пола, уроженцев Европейской России, участвовавших в государственной службе: 17—19% в 1857/58 г. и 34—36% в 1897 г. для гражданской службы; 8—9% в 1863/64 г. и 7% в 1897 г. для военной службы.
Нам известен процент землевладельцев среди чиновников по состоянию на 1853 г., и мы можем предположить этот показатель за 1902 г.; процент землевладельцев в четырех высших классах офицерского корпуса известен за 1903 г. (см. в главе 6 раздел «Дворянство и государственная служба»). Если отношение процента землевладельцев в четырех высших классах к проценту во всех четырнадцати классах было одинаковым для военной и гражданской службы, тогда примерно 8% армейских и морских офицеров в 1903 г. являлись землевладельцами; для оценки числа офицеров в этом году мы экстраполировали данные за 1897 и 1900 гг.>{503} Оценка 13—15% для военных в 1864 г. получена из предположения, что в 1864 г. соотношение процента землевладельцев среди офицеров и среди чиновников было таким же, как и в 1902/03 г. Вполне вероятно, что не все наши предположения верны, но, во всяком случае, они сходны с теми, на которые опирался Зайончковский при оценке суммарной численности чиновников в 1903 г. К тому же они дают оценки реальной ситуации, пусть даже и грубые, но пригодные для дальнейшей работы.
Цифры, приведенные в разделе «Дворянство и государственная служба» (гл. 6), были получены умножением этих же процентных соотношений на общее число чиновников и офицеров в разные годы. При отсутствии нужных данных их получали методом интерполяции. Чтобы оценить общее число дворян-землевладельцев мужского пола, из имеющегося числа дворян-землевладельцев (см. Приложение В) мы вычли владевших поместьями женщин, т.е. уменьшили этот показатель на 15—20%.
