Но, насколько можно понять, трактуя структуру мифа как его содержание, Леви-Стросс колеблется между двумя взаимоисключающими вариантами. С одной стороны, содержание всякого мифа — это, по Леви-Строссу, модель логического инструмента, сводящаяся к бинарному анализу, или разложению на оппозиции и нахождению промежуточного члена в каждой оппозиции, т. е. абстрактная модель человеческой мысли, ее алгебраическая формула (и Леви-Стросс действительно дает такую формулу). С другой стороны, содержание мифа — это, по Леви-Строссу, некоторая конкретная оппозиция с ее промежуточным членом, трактуемая как разрешение некоторого конкретного противоречия. Например, охота (она принимается за промежуточный член в оппозиции жизни и смерти, поскольку она — убивание с целью сохранения жизни) оказывается разрешением противоречия между жизнью и смертью. В случае такого толкования мифа его содержание подчас сводится, по Леви-Строссу, к какой-нибудь элементарной рекомендации. Так, он считает, что содержание одного южноамериканского мифа сводится к рекомендации не смешивать физические различия между женщинами с видовыми различиями между животными и людьми или между различными животными. Миф становится тогда чем-то вроде такого проблемного романа, идейное содержание которого сводится к рекомендации не делать чего-либо (например, не отрываться от коллектива или не уклоняться от работы на периферии). Однако существенное отличие такого проблемного романа от мифа в том, что содержание первого очевидно всякому читателю, тогда как идейное содержание второго может быть только вчитано в него исследователем посредством разного рода хитроумных операций.
Некоторые критики Леви-Стросса высказывали предположение, что структура, обнаруживаемая им в мифах, это проявление той тенденции к антитезам и разного рода повторениям, которая характерна вообще для примитивного повествовательного искусства, и в частности для волшебной сказки в гораздо большей мере, чем для мифа. Однако Леви-Стросс настаивает на том, что структура, обнаруживаемая им в мифах, специфична именно для них. Вместе с тем со свойственным ему талантом он отстаивает одновременно и противоположную точку зрения, а именно — что структура, обнаруживаемая им в мифах, это алгебра человеческой мысли вообще и что мышление современного человека отличается от мышления, проявляющегося в мифах, только материалом, которым оно оперирует, но не само по себе. Надо сказать, что путем бинарного анализа Леви-Строссу действительно не удается обнаружить абсолютно ничего, что свидетельствовало бы об отличии мифического мышления от мышления современного человека. Между тем работа Леви-Стросса «Мышление дикаря»[25] содержит ряд интересных наблюдений над тем, что и он называет «мифическим мышлением», и, опровергая самого себя, он невольно показывает там, что это мышление совсем не тождественно мышлению современного человека.
Концепция Леви-Стросса складывалась в то время, когда наступила реакция после увлечения концепцией другого французского автора — Люсьена Леви-Брюля, который в противоположность Леви-Строссу отстаивал в своих книгах ту точку зрения, что первобытное мышление (он называл его «прелогическим», т. е. дологическим) в корне отлично от мышления современного человека. Концепция Леви-Брюля в свое время оказала огромное влияние на этнографов, антропологов, социологов и лингвистов. В последние десятилетия, однако, стало принято отвергать концепцию Леви-Брюля. При этом ему нередко приписывалось то, чего он в сущности вовсе не имел в виду.[26]
Популяризаторы Леви-Брюля сильно вульгаризировали его концепцию. Так, наш выдающийся языковед Н. Я. Марр утверждал, что когда люди «мыслили так называемым “дологическим” мышлением, собственно, они еще не мыслили, а мифологически воспринимали», или что имела место «локализация мышления в правой руке» и т. п. Между тем Леви-Брюль неоднократно подчеркивал, что прелогическое мышление в его понимании — это не алогическое мышление, а такое мышление, которое в ряде случаев исходит из предпосылок, с нашей современной точки зрения, абсурдных и допускает противоречия, с нашей современной точки зрения недопустимые. Леви-Брюль понимал, конечно, что в своей практической деятельности первобытный человек мог мыслить логично, делал правильные наблюдения и умел использовать их даже лучше, чем современный человек, так как был лучше приспособлен к окружающей среде.
