Подобные ловушки отнюдь не лишают ценности дедуктивный метод, если применять его с должной тщательностью. Я лишь хотел продемонстрировать, что когда имеются альтернативные объяснения, одинаково правдоподобные и, быть может, одинаково обоснованные, то следует оставлять вопрос открытым в надежде когда-нибудь напасть на следы позитивных свидетельств, которые позволят окончательно склониться в пользу той или иной гипотезы. Но если выведенные с помощью дедукции признаки наличествуют у родственного людям вида приматов — а о каннибализме этого сказать нельзя, — и если они появляются в более поздние эпохи в человеческих группах, как это обстоит с тесными и сравнительно устойчивыми супружескими связями, — то можно с уверенностью приписывать их и древнему человеку. Этому правилу я и предлагаю следовать. Однако тот факт, что вопрос, который стоит рассмотреть с общетеоретической точки зрения, может оставаться открытым в течение неопределенного времени, — еще не служит достаточным основанием, чтобы вовсе этого вопроса не ставить. Это относится практически ко всей сфере знания, касающейся истоков существования человека.
Короче говоря, замечание Лесли Уайта весьма справедливо: «Ученые без малейших колебаний подступаются к таким проблемам, как происхождение галактик, звезд, планетных систем, жизни вообще во многих ее проявлениях... Если возникновение земли два миллиарда лет назад, или возникновение жизни невесть сколько миллионов лет назад может служить — и служит — серьезным предметом научного рассмотрения, то почему таковым не могут служить истоки культуры, которая зародилась всего миллион лет тому назад?»
Второй метод, которым пользуются для исследования исконной природы древнего человека, имеет столь же серьезные недостатки — настолько серьезные, что многие этнологи последнего поколения часто вовсе отказывались от него как от не заслуживающего научного рассмотрения. Это метод аналогии, то есть поиска параллелей между уже известными обычаями и теми, на которые вроде бы указывают древние находки. В XIX веке многие примитивные племена, которые долгое время не вступали в прямые контакты с цивилизованными людьми, все еще жили только вспахиванием земли и охотой, применяя каменные орудия и оружие, сходные с теми, что Буше де Перт впервые нашел среди палеолитических останков в 1832 году. Это навело многих исследователей на предположение, что традиции таких современных первобытных племен, возможно, напрямую восходят к укладу жизни их далеких предков, и что различия в культурном развитии между социальными группами даже соответствуют различиям во времени.
Это было соблазнительное заблуждение. Ошибка же коренилась в забвении того факта, что сегодняшние «первобытные люди», пусть даже они давно заняли надежную нишу, тем не менее на протяжении всего этого времени непрерывно совершали процесс культурного накопления, изменения и развития: они давным-давно перестали быть «нетронутыми» в культурном отношении, и возможно — как это было в случае с религией, по мнению отца Вильгельма Шмидта, — порой даже опускались ниже прежде достигнутого более высокого культурного уровня, пуская на самотек позднейшие фантазии или изобретения. Между языком и обрядами австралийских аборигенов и языком и обрядами культуры мустье пролегает временной промежуток, наверное, в пятьдесят тысяч лет: это достаточно длительный срок, чтобы возникло множество существенных различий — даже притом, что некоторые специфические черты могли все-таки сохраниться.
Вместе с тем, если допустить процессы расхождения и вырождения, то параллели становятся весьма убедительными и порой помогают пролить свет на многие вещи. Собственно, невозможно сделать никаких стоящих выводов относительно непонятных каменных орудий, не сопоставляя их со сходными позднейшими орудиями, предназначение которых известно. Так, пигмеи, или африканские бушмены, «открытые» европейцами век с лишним назад, охотились в основном на тех же животных и пользовались тем же оружием, что и человек эпохи палеолита в других частях света более пятнадцати тысяч лет назад. К тому же у бушмен в прошлом была даже мадленская наскальная живопись. Не снимая различий в климатических условиях и физическом облике, эти люди стояли гораздо ближе к культуре своих далеких предков, нежели к современным европейцам. Хотя У. Дж. Соллес зашел чересчур далеко, рассматривая тасманийцев, бушменов и эскимосов как прямых наследников их палеолитических предков — соответственно, ранней, средней и поздней эпох, — их образ жизни тем не менее дает важные сведения, служившие ключом к пониманию древних культур.
