Тиорин устроился в кресле, вырезанном в стволе векового дерева — крона его густо зеленела над головами принцев.
— Думаю, и Спартак не сможет точно обозначить угрозу, однако мне не дают покоя кое-какие истории, которые мне довелось слышать. От них, знаете ли, веет ледяным холодком. Дело вовсе не в соперничающем наследнике, который спит и видит, как бы свалить старшего брата. Кое-кто может сработать более тонко. Викс, ты командовал армией, которая подавила восстание в северных провинциях. Тебе, как никому другому, должна быть понятна моя мысль.
— Ну, подавил, — резко ответил Викс, — и горжусь этим.
— Давайте предположим, — продолжил Тиорин, — что прошло пять лет. Или десять… Кое-кто из недовольных вновь задумал мятеж. Как они должны действовать? В лоб? Бессмысленно. Что, если сначала распустить слух, что втайне ты, Викс, на их стороне? Не просто сплетню, а отлично замешанную на какой-нибудь размолвке утку. Что ты, мол, спишь и видишь, как бы сподручнее захватить власть и, восстановить справедливость. Вот почему ты решил возглавить мятежников. Как считаешь, поставят тебя снова главнокомандующим? Ты знать ничего не будешь — и вдруг такое недоверие. Потом только вбивай и вбивай клинья в трещину.
Спартак невольно оценил, с каким тактом Тиорин обошелся со вспыльчивым и неудержимым Виксом. Нельзя вступать с ним в пререкания, нельзя выяснять отношения — так недалеко и до ссоры. Следует сразу поставить перед ним задачу, пусть он займется делом. Так и получилось. Викс пожал плечами и кивнул:
— Это вполне может случиться.
— У нас на планете проживает девятьсот миллионов человек, — раздельно сказал Тиорин. — Подобную интригу организовать, в общем-то, не так сложно. Кого заговорщики изберут своей мишенью? Вы не задумывались об этом? А я несколько ночей не спал. Конечно, моя кандидатура, как ни горько это говорить, в списке числится первой. Я куда менее дисциплинирован, чем Ходат, мне в голову никогда не приходило, что на мои плечи могут взвалить бремя власти. Поэтому я вел себя куда более раскованно, чем старший брат, и — надеюсь, вы не будете спорить — пользуюсь… э-э… несколько большей популярностью, чем он. У меня очень много сторонников, вот что я хочу сказать. Однако сама мысль о бунте мне ненавистна, всем понятно, чем гражданская война может грозить нашей планете. Тем более когда тобой начнут манипулировать жадные до власти политиканы. Не смотри на меня такими глазами, Спартак, та же участь может ждать и тебя. Даже в большей степени!
— Меня? — спросил Спартак. — С какой стати? Я четвертый сын…
— Вот именно, — кивнул Тиорин. — У тебя неподмоченная репутация, не то что у нас с Виксом. Партия заговорщиков вполне может сделать на тебя ставку. Им покажется очень удобным посадить в кресло правителя ученого, далекого от насущных забот. Лучшей марионетки не придумаешь! Зная тебя, я сомневаюсь, что кто-то сможет тобой манипулировать. Но!..
Викс, непосредственная натура, схватил Спартака за плечо, недоверчиво заглянул ему в глаза — неужели тот способен на измену? Спартак невольно улыбнулся, однако средний брат вполне серьезно подтвердил:
— Охотно верю, Тиорин. Я всегда считал, что Спартак у нас молокосос. Конечно, много знающий, пользующийся авторитетом. Обо мне сам знаешь какая слава идет. Буян, гуляка… Ты попал в самую точку, Тиорин, этот парнишка не так прост, как прикидывается.
«Парнишка! — невольно усмехнулся Спартак. — Это в двадцать четыре года я все еще молокосос».
Он резко сбросил руку Викса со своего плеча. В следующее мгновение усилием воли заставил себя успокоиться и, скрывая раздражение, спросил:
— Все это, Тиорин, праздная болтовня. Что ты предлагаешь по существу?
— Я считаю, что мы, все трое, должны покинуть Эсконел.
Наступила тишина. Издали вновь долетел шум прибоя, в листве зашуршал полуденный ветерок. Спартак с болью в сердце припомнил время, проведенное на этом чудеснейшем из миров. Это была его родина, единственная и неповторимая… Аккуратные тихие городки, бледные на закате горы — их серебристо-пепельные пики вечно блистали в перламутровом небе; теплые экваториальные моря, благодатные для всякой рыбной живности. Народ на этой планете жил неплохо, в том была заслуга его отца. Мать его, рожденная за много световых миль отсюда, пожившая более чем в полутора десятках звездных систем и только на Эсконеле нашедшая счастье, была похоронена здесь. Он был ошарашен и едва не спросил вслух:
