Фрау Якоб со старым немцем шли, о чем-то оживленно разговаривая. Время от времени они искоса бросали на меня острые взгляды, но мне не говорили ни слова. До меня то и дело долетали слова: Руслянд*, Москау**, Минск, Сталинград.
_______________
* Россия.
** Москва.
Шли мы довольно долго и наконец свернули в огород, огражденный железной решеткой. Ровная дорожка разделяла огород на две части; на грядках росли капуста, морковь, свекла, салат и много другой зелени. В углу виднелись пышные цветники, а в центре стоял каменный чан с водой и насосной установкой. К огороду с одной стороны подступал высокий дощатый забор. За ним возвышалась крыша длинной постройки. Из высоченной железной трубы тянулся дым. Это был лесопильный завод. Там визжали пилы и порой раздавались голоса рабочих.
Фрау Якоб прошла прямо к цветникам и, подперев бока руками, долго рассматривала их. Некоторые бутоны уже распустились, и разноцветные лепестки пламенели на солнце. Доносился густой пряный аромат.
Цветник был очень красив. Я всегда любил цветы, но здесь они не вызывали во мне радости. Скорее наоборот - их вид лишь напомнил об утраченной свободе.
Фрау Якоб что-то прокричала старому немцу. Тот дернул меня за рукав и зашагал к дощатому забору. Я последовал за ним.
Участок вдоль ограды был унавожен, но еще не взрыхлен. Старик взял у меня лопату и, что-то приговаривая, начал копать землю. Насколько я понял, он показывал мне, как надо вскапывать огород. Скоро он отдал лопату мне, и я взялся за дело. Почва была довольно мягкой, но я с трудом справлялся с ней: мне приходилось по нескольку раз нажимать на лопату ногой, чтобы вогнать ее в грунт. А когда я откидывал землю, у меня дрожали руки и кружилась голова. Лопата казалась чугунной.
Понаблюдав за мною, фрау Якоб разочарованно покачала головой. Видно, хозяйка была недовольна такой работой. Она подошла, выхватила у меня лопату и начала копать сама. Лопата в ее руках стала вдруг очень легкой. Копала она бойко, совсем не помогая себе ногой. При этом она не переставала ворчать, - дескать, вот как надо, вот как.
Солнце припекало все сильнее. Я сбросил с себя сначала пиджак, а потом снял и рубаху. Старый немец оглядел мое голое тело и покачал головой. Руки у меня были не толще черенка лопаты, ребра выступали точно гармонные меха, живот втянулся внутрь. Со стороны, наверно, казалось, что все мое туловище кое-как стянуто шнурочками и только поэтому не рассыпается.
Немец ушел к фрау Якоб, и они вдвоем, о чем-то переговариваясь, принялись рвать цветы. Немного спустя, немец с корзиной цветов отправился в село.
Я потихоньку продолжаю копать. Фрау тем временем поливает овощи и исподтишка поглядывает на меня. Видно, присматривается. Меня это не беспокоит. Я и сам украдкой наблюдаю за ней, в свою очередь изучая хозяйку. Иногда наши глаза встречаются, и каждый чувствует во взгляде другого одно лишь холодное недоверие. Мы молча, одними глазами говорим друг другу, что мы - враги и только враги. Может быть, мой изможденный вид внушает немке утешительную мысль: "Ну, таких будет нетрудно победить!" Но в истощенном теле бьется еще и сердце. Вот его госпоже Якоб никогда не понять! Хотя бы ей и очень этого захотелось... Я был даже рад в те минуты, что не знаю языка. Вряд ли я бы услышал из уст хозяйки что-нибудь приятное. А сейчас она может лишь недобро коситься на меня.
В обед подкатил на велосипеде фельдфебель. Очевидно, он объезжал места работы пленных. Фельдфебель прислонил велосипед к ограде и направился прямо ко мне.
Понаблюдав за моей работой, он принялся вдруг кричать. Фрау Якоб с улыбкой взглянула на него из-за цветов - дескать, пробери-ка его как следует, пусть работает получше...
Фельдфебель взял у меня лопату и, тыча в лежавшую на земле одежду, приказал мне одеться.
- Ферботен!* - прикрикнул он, грозя пальцем.
_______________
* "Запрещено!"
Это слово я уже понимал. Выходит, в Германии военнопленным и раздеваться запрещено. Понятно.
Фельдфебель засучил рукава, обнажив толстые, крепкие руки, и, пыхтя и сопя, принялся копать землю. Он был здоров, как лошадь. В его руках лопата, казалось, сама врезается в землю. За ней бороздой тянулся глубокий след. Он действительно работал легко и быстро.
