На основании исследования хроник и житий ученые делали вывод о том, что королевский двор выступал в качестве высшей судебной инстанции в государстве франков времени правления Меровингской династии>{295}. Это не вызывает сомнения, т.к. даже те группы знати, которые стремились к увеличению влияния во Франкском королевстве, могли возвести на престол своего ставленника, но никогда не подвергали сомнению право существующего правителя на последнее слово в области разрешения споров и конфликтов>{296}. Однако проблема судебных прерогатив короля и правовой культуры королевского окружения представляется весьма интересной с точки зрения задач, которые поставлены в настоящем труде. А именно — исследование записей королевского суда способно дать ответ на вопрос о том, как долго сохранялась в Галлии позднеантичная правовая культура, нашедшая выражение в Кодексе Феодосия (438 г.). Мы знаем, что несколько списков этого памятника сохранилось во Франкском королевстве, и поэтому вопрос о преемственности правовой культуры становится особенно актуальным>{297}.
В качестве отправной точки нашего доказательства обратимся к тому факту, что название судебных записей дает возможность утверждать — в меровингской Галлии уцелели представления об ограниченности прерогатив верховной власти в области судопроизводства и частного права, характерные для поздней империи. Так, писцы, составлявшие судебные записи времен Меровингов, не называли их или судебные заседания в присутствии короля как “placitum”, а взамен употребляли слова “praeceptiones”, “carta paricla”, а также другие понятия>{298}. В документах термином “placitum” обозначались судебные заседания, проходившие до того или после того, как дело дошло до короля>{299}. Очевидно, в Галлии правители и их окружение сознавали разницу между королевским судопроизводством и обычной тяжбой, а в государстве франков существовали представления о границах королевской юрисдикции. Документы дают возможность выдвинуть гипотезу относительно практики королевской власти: возможно, правовая культура “curia regis” была достаточно высокой, и государи обращали внимание на позднеантичные модели поведения властителей в отношении юрисдикции и права. Судебные протоколы позволяют исследовать, как именно достигалось согласие в суде, где свои претензии могли предъявлять люди, стремившиеся к власти.
Интересно обратиться к содержанию судебных записей и сравнить их со сведениями о королевском суде, содержащимися в нарративных источниках. Цель этого сопоставления состоит в том, чтобы понять, как выстраивалась практика согласия и взаимодействия на заседаниях королевского суда в меровингской Галлии. Исследование агиографических источников показывает — несмотря на сложившееся в историографии представление судебные заседания не были политическими процессами, в ходе которых короли попирали правовые нормы для того, чтобы наказать своих противников. Жития святых описывают несколько попыток использовать судебные заседания как способ борьбы за власть, и они дают возможность сделать интересные выводы. В конце 60-х гг. VII в. майордом короля Нейстрии Эброин, вероятно, пытался начать дело против епископа Леодегара Отенского, который набирал влияние при дворе. Житие употребляет термин “causa”, что дает возможность предполагать именно правовое истолкование текста>{300}.[46] Однако король Хлотарь умер, делу не был дан ход, а положение самого Эброина пошатнулось. В 70-е гг. VII в. префект Лиона Гектор оспорил право епископа этого города Праэкта осуществлять опеку над собственностью знатной женщины, жены Гектора. Он обратился к епископу бургундского города Отена Леодегару, который в этот момент являлся влиятельным советником короля Нейстрии Хильдеберта II. Делу дали ход, и процесс начался, но продолжался он недолго. Благодаря вмешательству родственников короля процесс был остановлен, Гектор бежал, но его настигли и убили>{301}. Эти два примера говорят о том, что попытки использовать королевский суд только на основе личных связей с окружением государя без надлежащих юридических оснований не приводили к желаемому результату.
