Между ночью и днем - страница 47

Гречанинов достал из кармана какую-то фотографию, сунул бандиту под нос:

— А этого как?

— Отстань, придурок! На что только надеешься, не пойму.

— Скоро поймешь, — Гречанинов передал фотографию мне, и я сразу узнал бритоголового, хотя на ней он был с нормальной прической и выглядел очень жизнерадостно: обнимал за талию прелестную блондинку. Я взглянул вторично: нет, блондинка незнакомая.

— Он самый, — сказал я. — Только с волосами.

— Миша Четвертачок, — сообщил Гречанинов. — Известный фрукт. На Могола пашет.

— Во-во, — глумливо поддержал детина. — Этот Четвертачок вас и освежует.

По грунтовой дороге мы углубились километра на полтора, и, когда колеса начали увязать в песке, Гречанинов распорядился:

— Останови!

Я повиновался. Гречанинов вылез из машины, позвал:

— Выходи, паренек, не задерживай. Приехали.

Детина заблажил:

— Ты, сука помоечная, вези обратно! Никуда не пойду. В рот я вас..!

Я ему даже позавидовал, потому что сам никогда не посмел бы разговаривать в таком тоне с Григорием Донатовичем, даже если бы он был без пистолета, а пистолету него как раз был, тупорылый, синеватого отлива, не знаю, какого калибра. В пистолетах я не разбираюсь. Гречанинов на юношу не обиделся, только чуть побледнел.

— Считаю до трех, — сказал он.

На счете «два» бандюга вывалился из салона и по-собачьи встряхнулся:

— И что дальше?!

Мне нравился этот парень. Он и в лесу, на безлюдной тропе не терял присутствия духа. Даже занял боевую стойку и попытался ударом нош выбить у Гречанинова пистолет. Получилось, конечно, нескладно, но выражение лица у парня было очень боевое, почти как у Брюса Ли. Гречанинов, отступив, с досадой поморщился.

— Обойдись без дешевки, — попросил. — Жить-то небось хочешь?

— Да что ты, сука, мне сделаешь, хорек вонючий?!

Негромко клацнул выстрел, парень с изумлением согнулся. На светлой штанине повыше колена проступило темное пятно.

— Ой! — сказал он. — Попал!

Гречанинов поднял дуло на уровень его лба.

— Адрес Четвертака. Живо!

Парень выпрямился, теперь у него было совсем другое лицо. Я бы даже сказал, это было не лицо, а маска. Маска человека, который вдруг болезненно осознал, что шутки кончились и начались проводы. Торопясь, точно я трансе, он назвал улицу, дом и номер квартиры — милое, когда-то тихое Замоскворечье.

— Телефон?

Парень медленно опустился на песок:

— Что вы со мной сделаете?

— Телефон?!

— Чей?

— Четвертака.

С подвыванием, но без запинки парень произнес семь цифр. Прижал ладонью раненое колено.

— Не убивайте. Я вам пригожусь.

— Зачем?

— Про Четвертака все знаю. Девку его знаю. Запасную хазу.

— Садись в машину.

— Не могу… кровь!..

— Ну!..

Вернулись на шоссе и у первого же телефона-автомата остановились. Гречанинов отдал мне пистолет.

— Пригляди за ним. Поползет — стреляй прямо в башку.

Сам подошел к автомату, набрал номер. Я с любопытством разглядывал пушку. Приятно лежала рукоять в ладони. Круглый, с насечкой барабан.

— Кто он такой? — закопошился подранок на заднем сиденье. — Крутой больно.

— Узнаешь, если с телефоном схимичил.

— Ты что, брат, ты что!..

Гречанинов вернулся в машину. Достал из кармана шприц, какую-то ампулу. Отломил стеклянную головку, всосал поршнем. У парня глаза полезли на лоб.

— Не надо, дяденька! Христом Богом прошу!

— Руку!

Всадил укол в вену, и несчастный, хлюпнув носом, облегченно засопел. Гречанинов за плечи вытянул его из машины, дотащил до телефонной будки и прислонил к ней спиной. Все это на виду у летящих по шоссе машин.

Уселся рядом со мной на переднее сиденье:

— Саня, как себя чувствуешь?

— Нормально.

— Тогда гони к больнице. Заберем твою машину.

Я погнал, но как-то плохо различал встречный поток. Машина дергалась в руках, точно чумовая.

— Останови!

Мы поменялись местами, и я с облегчением закурил, прислушиваясь, как ноют растревоженные ребра и ключица. Перед глазами плавали серые мушки.

— А как ты думал, — Гречанинов заговорил хмуро, раздраженно. — С ними в догонялки играть? Нет, друг мой, я предупреждал. Это стая, остановить ее можно только силой. Обычно это делает государство, но не у нас. Пикантность ситуации как раз в том, что государства у нас больше нет. Вожаки стаи и государственные управители — суть единый организм. С исторической точки зрения феномен не новый. Уже на нашем веку такое случалось в Германии, в Южной Америке. Чего молчишь?