- Спасибо тебе за этого, - он кивнул на пойманного леща, - а мой того... - пошел догуливать...
Я вернулся к своей лунке. Удочка - на прежнем месте. Осмотрел насадку - мотыль на крючке обсосан. Нацепив кольцом нового мотыля и подсадив еще для верности личинку, опустил мормышку на дно и медленно, плавными движениями стал приподнимать ее. Примерно сантиметрах в шестидесяти ото дна клюнуло. Я подсек и, осторожно выбирая леску, подтянул леща ко льду, затем, крепко ухватив его за голову, вытянул, а вернее, "выдрал" (здесь в ходу это слово) из лунки. В нем наверняка было больше килограмма. Быстро высвободив из лещевой губы мормышку, вновь опустил ее с мотылем в лунку. Секунд через двадцать-тридцать последовала резкая поклевка - аж отдалось в руках, и на льду заиграла алыми плавниками крупная сорога. Она глубоко заглотила мормышку, и мне пришлось изрядно потрудиться, извлекая крючок их глотки.
Подошел с "верха" Михаил. В его ведре было всего несколько подлещиков и сорожек. Я предложил ему поудить рядом со мной. Он согласился, просверлил две лунки: одну у меня за спиной, а вторую справа, метрах в пяти. И вскоре я уже слышал, как за моей спиной на льду трепыхался солидный лещ, Михаил тут же его убрал в ведро, рыба некоторое время грузно ворочалась в нем, шлепая по его стенкам. А из другой лунки Михаил вытащил одну за другой несколько тучных сорог. Мне оставалось только порадоваться за товарища.
Ивана мы нашли за поворотом реки в небольшой группе рыбаков. Он скорее не удил, а наблюдал за происходящим.
- По домам? - спросил он, сматывая удочки.
- Да, пора, - ответил Михаил.
Мы втроем двинулись по реке к машине. Примерно в километре от стоянки наткнулись на Сашу. Он ловил один под самым берегом.
- Как рыбка? - полюбопытствовал Михаил.
- Есть немного, - с напускным равнодушием ответил Саша и стал вытаскивать из самодельного плоского ведра сорог, лещей и густеру, раскладывая их на льду в ряд. А когда наш товарищ извлек из ведра последнюю рыбу, мы так и ахнули: судак килограмма на полтора!
День второй
В пять утра мы уже на ногах. Самовар, весело гудя, как бы говорит: пора в дорогу. Это хозяйка-рановстайка позаботилась о нас.
За ночь подморозило, льдинки бодро похрустывали и позванивали под ногами. За лесом на востоке уже вовсю трудилось солнце, освещая и обогревая промерзшую землю. Над нашей просекой высоко в небе плыли легкие отдельные облачка - предвестники ясной погоды.
На Мезе в этот день народу гораздо больше, чем вчера. Очевидно, по погоде. А она и впрямь выдалась на славу: небольшой ветерок, щедрое солнце, легкий морозец.
На этот раз мы не пошли вверх по реке, а сели немного левее стоянки машин. Здесь река круто поворачивает вправо. На излучине уже обосновалось человек семь, - правда, на достаточном удалении друг от друга.
Я, как обычно, пристроился у берега. Здесь течение было слабое среднюю мормышку не стаскивало. Товарищи остановились неподалеку.
Не успел я расположиться поудобнее и размотать вторую удочку, как у меня клюнуло. Вытащил подлещика граммов на пятьсот. Затем еще трех, примерно таких же из той же лунки. Рыбу не складывал в ведро, а, не желая терять времени, оставлял на льду перед собой. Подлещики вызывающе подпрыгивали, ворочались. Видимо, это привлекло ко мне внимание двух местных ры-бачков: один сел на ящик метрах в двул впереди меня, а другой сбоку, слева. Они, воровато поглядывая на меня, стали усердно орудовать удочками. Но почему-то у них не клевало.
- На что ловишь?
- На мотыля.
- А мормышка какая?
Я показал ему мормышку - большого латунного "клопа". Рыболов похмыкал неопределенно и, не проронив больше ни слова, отошел к своей лунке. Закурил. Тут только я понял, что, наверное, было причиной плохого клева у моих соседей: они курящие! Насквозь прокуренными пальцами насаживали мотыля и еще надеялись на успех!
На обратном пути мы попытали удачу на том месте, где русло реки было прямое, широкое, с солидной глубиной и сильным течением, Я опустил тяжелую свинцовую мормышку-картечину в старую лунку. Стал медленно поднимать приманку. Как будто клюнуло. Подсекаю. Осторожно, с натяжкой вываживаю рыбу. Но вместо рыбы сначала показывается рукоятка из белого пенопласта, затем стальной прут, и, наконец, я извлекаю из лунки новенький двухкрюковый багор. Вот те на! Как будто кто-то прочитал мои мысли в тот момент, когда я, совсем недавно, тщетно возился с не пролезавшим в лунку крупным лещом и бранил себя за то, что не взял с собой багра.
