И Мейси последовала за Селией Дейвенхем на кладбище. Когда она проходила мимо могилы Винсента к месту упокоения Дональда Холдена, Селия, стоя перед мраморным памятником, проводила по надписи рукой в зеленой перчатке. Мейси прошла с опущенной головой и остановилась перед могилой Дональда. После почтительной безмолвной молитвы занялась делом: вылила воду из вазы и выдернула несколько сорняков. Собрав уже увядшие нарциссы, Мейси пошла к крану, бросила цветы в компостную кучу и наполнила вазу свежей водой. Вернулась к могиле Дональда, поставила вазу на место и опустила в нее маргаритки. Работая, она искоса поглядывала на Селию: та сняла перчатки и укладывала ирисы у подножия памятника. Разместив их как следует, она продолжала стоять на коленях, не сводя взгляда с имени.
Мейси вновь скопировала ее позу. Голова на длинной шее склонилась, плечи ссутулились, руки страдальчески сжались. Какая печаль. Какая бесконечная тоска. Мейси интуитивно поняла, что Селия мучительно переживает прошлое и что в душе ее не может быть места для мужа, пока она не примирится со смертью Винсента.
Внезапно женщина вздрогнула и посмотрела прямо на Мейси. Без улыбки. Казалось, она смотрит куда-то вдаль. Мейси кивнула ей в знак приветствия, и это легкое движение вернуло Селию Дейвенхем к настоящему. Она кивнула в ответ, отряхнула юбку, встала, надела перчатки и быстро ушла от могилы Винсента.
Мейси не спешила. Она знала, что Селия Дейвенхем теперь поедет домой. Там она будет разыгрывать из себя любящую жену, роль, в которую войдет, как только откроет дверь. Муж без труда заметил ее притворство, но сделал из этого неправильные выводы. Кроме того, Мейси обменялась с Селией приветственными кивками, а значит, та узнает ее при новой встрече.
Мейси задержалась у могилы Дональда. В ритуале наведения порядка на могиле было что-то умиротворяющее. Мысли ее вернулись к Франции, к мертвым и умирающим, к ужасающим ранам, перед которыми и она, и все остальные оказывались бессильны. Но ее волновали душевные раны, те люди, что все еще вели свои битвы изо дня в день, хотя война закончилась. «Если бы я только могла создавать живым такой же уют», — подумала Мейси, выдергивая самые стойкие сорняки в тени памятника.
— Доброе дело сделали!
Мейси обернулась и увидела одного из кладбищенских рабочих, старика с красными костлявыми руками, крепко сжимающими ручки деревянной тележки. Его румяное лицо говорило о годах работы на открытом воздухе, а добрые глаза излучали сочувствие и уважение.
— Да, конечно. Печально видеть могилы неухоженными, правда? — ответила Мейси.
— Еще бы, после того, что эти ребята сделали для нас. Жалко их, черт возьми! О, мисс, простите, я забыл…
— Не беспокойтесь. В выражении своих чувств нет ничего дурного, — сказала Мейси.
— Оно так. Я не дал языку излишней воли.
Старик указал на могилу Дональда.
— Я несколько лет не видел, чтобы за этой могилой ухаживали. Раньше его старые мать и отец наведывались сюда. Единственный сын. Должно быть, его смерть и их свела в могилу.
— Вы их знали? Казалось бы, трудно знать всех приходящих родственников, здесь ведь так много могил.
— Я бываю здесь каждый день, кроме воскресенья. Начал работать на этом кладбище сразу же после войны. Познакомился со многими. Конечно, тут долго не поговоришь, и люди не всегда хотят разговаривать, но есть и такие, что не прочь немного побеседовать.
— Да-да, конечно.
Старик посмотрел на Мейси.
— Раньше я вас здесь не видел.
— Да, это так. Я двоюродная сестра. Только что переехала в Лондон, — сказала Мейси, открыто глядя на старика.
— Приятно видеть могилу ухоженной.
Старик крепче сжал ручки тележки, собираясь везти ее дальше.
— Подождите минутку. Я хотела бы узнать — все могилы в этой части кладбища военные? — спросила Мейси.
— И да, и нет. Большей частью здесь лежат наши ребята, но кое-кто еще долго жил после ранений. У вашего Дона, вы, наверное, это знаете, было заражение крови. Жуткая смерть, особенно по возвращении домой. Многим нравится хоронить своих здесь из-за железной дороги.
Старик поставил тележку и указал на пути, идущие вдоль кладбища.
