— А уколов новички не боятся? — мне больше хотелось знать про Генку и Тольку, но я опасался проявлять конкретный интерес.
— Нельзя показать — засмеют! — вступил в беседу самый высокий из ребят. — Я отказался колоться, сказал, что не выношу, когда в руку, а все как заржали! Говорят — тогда давай в задницу!
— Значит, за каждым уколом надо к этому Вене ходить за школу?
— Вы, что, тоже хотите? — немного ехидно спросил черноглазый мальчишка. Я заметил, что он чуть-чуть шепелявил.
— Нет, — засмеялся я. — Я уже взрослый и знаю, что в жизни есть кое-что получше этого дерьма!
— Секс, да?! — полюбопытствовал очкарик.
Не смущаясь я ответил:
— И секс тоже. Только если в вашем возрасте начать колоться, ни до какого секса вы уже не доживете. Так за уколом только к Вене?
— Ну, да! — это сказал тот, что повыше. — Только Веня не так делает. Сначала он всем бесплатно предлагает укольчик, а потом, когда уже хочется еще, продает таблетки. Они такого кайфа, как героин не дают и поэтому их много нужно!
— Откуда ты такой знающий? — поинтересовался я.
— А у него, — пояснил черноглазый, потому что высокий мальчик отвечать не собирался, — брат от наркотиков в психушку попал. Но он же долго наркоманил, да?
— Ага, — нехотя ответил высокий. — Он и торговал... Теперь маму от горшка не отличает. Передозировка и мозги все умерли.
— Сочувствую, — сказал я. — А брат тоже у Вени покупал?
— Нет, ты чо! Он у самого Сивого брал.
— А Сивый кто?
— А вы из милиции? — у очкарика глаза за стеклами стали совсем большими. Я растерялся: слишком много вопросов задаю, а зачем — не объясняю. Ребята могут где-нибудь проболтаться и меня вычислят. В то время у меня не было привычки машинально придумывать легенду, но я напрягся и выдал:
— Просто спрашиваю, потому что у меня племянник вашего возраста. Не хочу, чтобы и он на наркотики подсел.
— А что вы сделаете! — по-взрослому безнадежно махнул рукой брат наркомана. — Если сам ваш племянник не откажется, то никто его не остановит.
Пора было теряться в толпе. В принципе, ниточку я уже поймал. Надо было только еще кое-что уточнить.
— Ладно парни, — сказал я, — держитесь!
Они улыбнулись мне так открыто и приветливо, что у меня даже в сердце что-то ёкнуло. Те, которых вынесли, тоже наверное, так улыбались.
Я стал медленно продвигаться внутри скопища людей. Все они были соседями, большинство между собой знакомы и поэтому разговоры не смолкали. Мои локаторы успели уловить кучу всякой информации. С удивлением я заметил, что взрослые высказывали совсем другие версии происшедшего. Среди них были и весьма примечательные по глупости:
— Грибами отравились...
— Врачи виноваты! У Тольки и Генки аллергия на «чупа-чупсы» была, а они и не догадались!
— Мать виновата, а не врачи! Дрянью из пакетов детей накормила, а теперь рыдает, дура!
— Да с балкона они прыгали, потом их домой снова занесли, пытались реанимацию делать!
Версия об отравлении некачественными продуктами превалировала. Вдруг все смолкли и повернули голову к подъезду. Я тоже посмотрел туда и увидел как со ступенек спускаются трое взрослых. Они шли одни по этой лестнице вниз и было в этом их схождении что-то символическое. Им еще раз придется пройти вот так, втроем, когда они будут хоронить своих детей.
Это были две женщины и мужчина. Он был молод, на вид лет тридцати, и очень бледен, бледен до синевы. Его волосы трепал легкий ветерок, на его плече повисла такая же молодая стройная женщина, а он словно окаменел, одеревенел и превратился в шагающую статую. Его жена рыдала навзрыд, растирая и почти раздирая лицо руками. Наверное, она плакала уже не первый час, потому что глаза совсем опухли. Рядом с парой по лестнице шла женщина постарше. Ее лицо было залито слезами, но она будто и не замечала этого, а все время жестикулировала и что-то говорила. Казалось, она пыталась объяснить себе случившееся, но не могла и повторяла доводы снова и снова.
Смотреть на них было совсем невыносимо. Кое-кто из женщин, собравшихся вокруг, заплакал и запричитал и я позавидовал такой обоснованной полом возможности. Мне рыдать нельзя. Зато мне можно действовать.
