Так? Кто знает, кто знает... Вот с кудрями тут точно проблема. Витя же говорил, что никаких волос в машинах не находили. Так что кудри придется убрать! Еще современнее получается — лысая черноглазая демоническая женщина!
А с какого перепугу ты, Вика, решила что все дело происходило в дождь, да при молнии? А, ну да, вспомнила. Там два трупа находили сразу после затяжных дождей. То есть, они вот так, убитые, сидели по два дня — их никто не видел! Дождь, грязь, вглубь Парка никто не ходил. Для проезда к «Лесной Поляне» выбирали дорогу пошире и поухоженнее, чем узкая полоска раздолбанного асфальта. Вика, как натура художественная, про дождь запомнила. Ей представилось, как сидят в холодном ноябрьском или мартовском лесу мертвые люди в своих машинах. Дождь стучит по крыше автомобиля, аккумулятор давно разрядился. Тишина, смерть, капли, вкривь стекающие по выпуклому лобовому стеклу. Интересно, а других тоже убивали в дождь?
Не уверена в глубине своих знаний в области психиатрии, но люди говорят, что именно осенью и весной случаются сезонные обострения у психически больных людей. И, наверное, дождь немного влияет. А если наша леди не в себе, то ей особенно плохо весной и осенью. Так плохо, что убить кого-нибудь хочется...
Вика обдумывала свою версию и дома, сидя за столом на кухне и глядя в маленький экран своего лэптопа. Она снова так увлеклась игрой в мисс Марпл, что не услышала, как открылась входная дверь. Из состояния прострации её вывел только букет белых роз, упавший на клавиатуру ноутбука. Вика вздрогнула, очнулась и подумала с некоторым облегчением:
«Ага! Этап номер два — «Белые розы»!»
Машины проезжали мимо, не обращая внимания на ее поднятую руку. Час пик, ясное дело! Все спешат за детьми в детские сады и школы, за жёнами и в магазины, чтобы затариться вкусненьким на вечер, скорее к телевизору, к дивану, в постель. Подвозить одинокую замерзшую женщину никто не хотел. Это было обидно из-за холода и из-за невольного чувства одиночества, возникающего у того, кто стоит у обочины при виде тех, кто надменно просветил фарами по заплаканному лицу и уменьшился на сужающемся к горизонту шоссе.
Наконец нашелся единственный, кого не так притягивал семейный вечер в теплой квартире. Тот, кто считал, что веселее скоротать этот вечер было бы с полтинником в бумажнике.
— Куда вам, девушка? — спросил он, открыв перед ней дверцу машины. Из салона пахнуло застарелым куревом и вчерашним перегаром.
— К Парку.
— Ладно, садись. Эй, только не на заднее сидение!
— Почему это?
— Жить ещё хочу, — буркнул водитель. — А тут, не слышали, девушка с гитарной струной убивает водителей возле Комсомольского Парка? Еще в газетах писали...
— Так я сама и писала, — сказала Вика, подчиняясь чужой воле и послушно усаживаясь вперед. — Интересно другое, — она повернулась к водителю, — откуда вы знаете, что это была девушка?
— А, может, и женщина, — пожал плечами тот, — не знаю, не проверял!
Вика увидела его небритое лицо, все будто бы состоящее из углов: острый нос, брови, поднявшие треугольные морщины на лбу, складки от углов носа к углам тонкогубого рта, треугольный подбородок, высокие скулы. Неприятный субъект, хитроватый, ленивый и ненадежный. Ясно, из какой породы.
— Нет, серьезно, — настаивала она. — Почему девушка? Я вот с милицией общалась, так они о девушке и не упоминали.
— Да не знают, вот и не упоминали! — проворчал водитель, вливаясь в общий поток машин, движущийся к центру города. — Чего они вообще знают? Тут такое творится, что подумать страшно, а они поймали Чикатило и радуются!
— При чем тут Чикатило?
Мужик за рулем Вике не нравился все больше.
— Да при том, что после него больше никого не поймали.
— Поймали, вы просто не слышали, — как же раздражает этот его тон самого умного в мире! Впрочем, важно другое: — Так откуда вы знаете, что нападала девушка с гитарной струной? Небось, сами придумали, а людям мозги забиваете!
— Ну, ты даешь! — противно ухмыльнулся он, множа и приводя в движение все свои треугольники. — Это вы, писаки газетные, сочиняете небылицы и людей дурите, а у нас настоящая правда! Девушка эта год назад напала на моего шефа. На директора, которого я возил. После нападения возить стал.
