— Михаил Борисович, с вами все в порядке? — бросилась к директору немолодая седовласая женщина. — Вам плохо? Сердце прихватило?
— Все хорошо, Зинаида Ивановна… — Директор шумно выдохнул, промокнул платком вспотевший лоб. — Такая бездна напряжения в эти дни… Возьмите, товарищи офицеры… — Он вынул из внутреннего кармана сложенные вчетверо листы, протянул лейтенанту Березину: — Это опись приготовленных к эвакуации предметов коллекции… Прошу прощения, что написано от руки, у нас не было времени. Но там все понятно, у Зинаиды Ивановны каллиграфический почерк…
Березин, поколебавшись, отдал бумаги Клыкову. Тот поморщился, бегло проглядел список, сложил листы, сунул в брючный карман.
— Показывайте, где ваш гараж. Березин, Демочкин, со мной, остальным оставаться здесь.
— Пойдемте, я покажу. — Из-за фонтана вынырнул худощавый мужчина лет тридцати пяти. — Это рядом… Моя фамилия Вишневский, я заведую хозяйственной частью музея…
Все невольно присели — два взрыва прогремели за павильонами. Такое впечатление, что снаряды разорвались в одной точке. Взметнулась земля, обрывки кустарника, развалилась часть павильонной стены.
Побледнела и попятилась Юлия Владимировна. Заткнула уши Алла Григорьевна Шепелева, забормотала что-то невнятное.
— Они же не станут этого делать, Михаил Борисович? — заламывала руки Зинаида Ивановна. — Они же не посмеют разрушить такую красоту, они ведь считают себя цивилизованной нацией…
— Плохо вы их знаете, Зинаида Ивановна… — Директор перевел дыхание. — Все, товарищи, прячьтесь куда-нибудь… Все в арку!
— Персоналу музея немедленно покинуть территорию! — кричал, срывая голос, Клыков. — Вы сделали свое дело, уходите! Где вы живете, в Никольске? Вот туда и бегите! А если там бой, отсидитесь в лесу! Или прорывайтесь в Ленинград, есть у вас дополнительный транспорт? Извините, мы не можем взять вас с собой — у нас ответственное задание и нет пассажирских мест…
Его крики потонули в грохоте разрывов.
Сотрудников музея было около десятка. Они бежали к арке. Происходило что-то страшное, не поддающееся разумному объяснению. Почему немцы разрушают дворцовый ансамбль? Здесь же нет обороняющихся! Они прекрасно видели, что здесь находится! Стреляли из леса — танки, полевая артиллерия. Никольск на востоке затянуло черным дымом. Взрывалась густая лесополоса.
Несколько снарядов залетели на дворцово-парковую территорию. Обрушилась белокаменная лестница в районе фонтана, другой снаряд разметал клумбу. Третий угодил в здание дворца — в районе чердака над аркой. Вздыбилась крыша, посыпались обломки, но перекрытие арки выдержало.
Часть людей помчались обратно, другие кинулись в сквер. Женщины поддерживали с трудом бредущего директора.
Лестница справа от фонтана была еще целой. Вишневский прыгнул на нее, давая понять, что это кратчайший путь, замахал рукой — давайте за мной. Офицеры и сержант Демочкин бежали следом.
Гараж находился фактически рядом, в низине, и был замаскирован под окружающие постройки — сразу и не скажешь, что это гараж — окрашен в салатовые тона, крыша с вычурным карнизом. Ворота нараспашку, раздваивалась подъездная дорожка — одна уходила к запасным воротам, другая огибала фонтаны и парк.
Вишневский спрыгнул с лестницы, засеменил к гаражу. Клыков споткнулся, выругался, подвернув щиколотку. Как не вовремя! Отмахнулся от протянутой руки, захромал. Березин вертел головой. Обстрел стихал — видно, немцы сообразили, что напрасно изводят боеприпасы. Огонь перекинулся на Никольск — там отступающие советские части делали попытки закрепиться в городе.
Гаражное хозяйство имело сквозной выезд. Напротив въезда — еще одни ворота, слава богу, закрытые; по ним как раз молотили осколки от рвавшихся в стороне снарядов.
Гараж был просторный. Из полумрака выступали очертания грязной полуторки, за ней — автобус со снятым колесом — рессору поддерживала стопка кирпичей. Мятая «эмка», напротив — еще какие-то машины.
Полуторка была готова. С подножки спрыгнул невысокий упитанный мужчина, устремился к офицерам.
— Прибыли, ну, наконец-то, товарищи, и часа не прошло… — бормотал он, заметно заикаясь. — Все готово, можем ехать… А то прыгаю тут и гадаю — накроет бомбой, не накроет…
