— О-ох! — Мерле с надеждой посмотрела на Хийе, но у той было такое выражение, будто она вместо конфеты хватила горчицы.
У обеих был до того забавный вид, что молчавшая до сих пор Нийда громко расхохоталась.
Усмешка на лице Силле быстро погасла. Силле представила себе на столе девяносто домиков и то, как она будет их складывать, наполнять и закрывать.
— Да, но… как быть с нормами? — тихо спросила она.
Эндла Курма успокоила: у каждого сорта свои нормы. А Мерле вдруг решительно заявила, что она эти башни и дома строить не станет.
— Что за детский сад! — вздохнула бригадир и разрешила самим решать, кому чем заниматься.
Готовить коробки досталось Хийе, сортировать конфеты — Нийде, укладывать — Мерле, а взвешивать Силле.
— У кого выдастся свободная минута, тот будет наклеивать этикетки, — сказала затем Эндла Курма и заспешила на обед.
Неожиданно все пошло очень складно. Явно тут помогла быстрота, с какой Хийе научилась сворачивать коробки. Помог интерес, который вызывали эти «чуда-юда», а также то, что работа была поделена на четверых.
Особенное внимание и любопытство проявила Мерле. Она даже стала дружелюбнее к Силле и терпимее к новой работе. Появились снисходительные нотки взрослого, согласившегося поиграть с детками в их игру.
Пришлась ли Нийде по душе работа по-новому или нет, Силле понять не могла. Ушедшая в себя и неразговорчивая подружка была непривычной и неприятно-чужой для Силле, которой уже начинало казаться, что Нийда заболевает. Но и Воотеле выглядел таким же кислым.
От квартета он явно держался в стороне. Всякий раз, едва появившись, тут же исчезал.
Казалось, Воотеле с Индреком поменялись ролями. Индрек после создания квартета только и делал, что подходил к девочкам, останавливался и смотрел. А однажды даже спросил, как подвигается работа по-новому.
— Хорошо идет, — ответила Силле и начала объяснять: — Нового тут мало. В масштабах нашей фабрики такое разделение труда — анахронизм.
— А если глянуть на дело с высоты всего производства… — улыбнулся Индрек.
— Тогда трижды допотопнее! — незамедлила вставить Мерле.
— У нас в бригаде это, во всяком случае, новость, — сухо сказал Индрек и ушел.
«Оправдался бы наш квартет! — мысленно пожелала Силле. — Тогда в следующую неделю уже вся бригада работала бы так. Что может быть лучше?»
А все же на фабрике работать здорово. На уроках труда не чувствовалось, что эта работа такая интересная и творческая тоже. Она казалась механической и скучноватой. Но теперь ясно, что и тут человеческие мозги не заржавеют от бездействия, и вообще здесь все так, как и должно быть на настоящей работе.
Когда же Силле без передышки два часа подряд повзвешивала коробки, то призналась себе, что все-таки изо дня в день совершать одни и те же три-четыре действия она бы не хотела. Надоест. Наскучит. Надо что-нибудь придумать, чтобы, например, одну неделю кто-то взвешивал конфеты, другую — укладывал их в коробки, третью — сортировал, а четвертую — делал коробки. Тогда бы работа не была однообразной.
Если все пойдет хорошо, на следующую неделю можно будет завести об этом разговор. А пока придется управляться со своим теперешним заданием. Ах да, еще этикетки!
Бригадир, правда, сказала, что этикетки должен наклеивать тот, у кого выдастся свободное время. У Хийе оно выдалось. У нее уже целая куча готовых коробок. Но как ей напомнишь? Она сейчас в таком азарте. Собирается даже на утро наделать коробок, чтобы Мерле сразу же занялась расфасовкой, а у Силле было бы что взвешивать. Другое дело, если Хийе сама вспомнит слова бригадира. Или если бы их вспомнила Нийда. Но ее лучше не трогать. Пусть перегорит. Хорошо, хоть с работой справляется.
Да и сколько там этикетки займут времени…
