Все это я вспомнил, пока ел бобы и смотрел на Хаджи, который в это время листал свою книгу. Кончив есть, я с невольной улыбкой подошел к прилавку, чтобы расплатиться.
Хозяин посмотрел на меня долгим, внимательным взглядом и сказал:
— Как поживает твой друг Абдель-Басыр?
— Он теперь важный адвокат!
— Это хорошо. Когда его увидишь, скажи ему так: «Хаджи Мухамед аль-Хадек приветствует тебя и передает, что ты остался должен ему семь с половиной фунтов».
Я был удивлен такому «привету»:
— Какие деньги, Хаджи-эфенди?
— Не задаром же я кормил его!
— Он ел в долг?
— Ну конечно. Только я всегда обманывал его при расчетах: говорил, что кредит еще не исчерпан. — Хаджи Мухаммед улыбнулся и добавил, барабаня пальцами по прилавку: — Уж очень он нуждался, бедняга. Жаль было его. До свидания, сынок. Так не забудь передать ему, что за ним долг. Пусть непременно заплатит!
Выходя из столовой, я еще раз посмотрел на вывеску и подумал: «Вот он каков — наш «простофиля»!»
Затруднения мои начались на прошлой неделе в полночь на площади аль-Атаби[33]. Чудесный был вечер! Я прекрасно провел время в обществе моего друга и истратил все, что было у меня в кармане. И вот, когда большие часы на площади пробили полночь, у меня с другом на двоих оказалось только два кирша. Впрочем, больше нам и не требовалось. Каждому из нас достаточно было одного кирша, чтобы сесть в трамвай, уплатить за билет и, усевшись поудобнее, закурить в ожидании своей остановки. Так мы и расстались. Мой друг жил в северной части Каира, я — в южной. Как он доехал, я не знаю. Что же касается меня, то я стал ждать свой трамвай.
Прошло десять минут… двадцать… тридцать… Большие часы на площади пробили половину первого ночи, но для беспокойства не было пока никаких причин. Ведь транспорт, как известно, работает до трех утра. На трамвайной остановке, кроме меня, был еще только один человек: несколько взволнованный и беспокойный с виду рабочий в замасленной спецовке.
Вот и трамвай. Я вошел первым, а за мной и рабочий, мой «коллега» по ожиданию. Мы уселись друг против друга, и тут я услышал чей-то весьма любезный голос:
— Билеты!
Я извлек из кармана единственный кирш и протянул его кондуктору.
— После двенадцати билет стоит два кирша, — произнес тот же учтивый голос.
С высокомерием, но немного волнуясь, я опустил руку в карман. Увы, он был пуст. Как человек практичный, я быстро сообразил, что делать. Я обратился к кондуктору, и в тоне моего голоса уже не оставалось и нотки высокомерия:
— Кажется, у меня ничего нет, кроме одного кирша!
Кондуктор на это ответил:
— В таком случае, господин, вы можете ехать в автобусе.
Тогда рабочий спросил испуганным голосом:
— А там за сколько?
— За один кирш, если до часу ночи.
На следующей остановке вслед за рабочим покинул трамвай и я.
Кондуктор нам вдогонку кричал:
— С площади аль-Атаби за нами идет автобус! Вы успеете сесть!
Оставив нас на остановке, трамвай быстро поехал дальше по своему маршруту. Не успели мы сделать и нескольких шагов, как заметили, что в нашу сторону несется автобус. Стремительный, как ураган, и светящийся, как метеор, автобус промчался мимо нас и исчез за поворотом…
Тогда, поглядев на меня, рабочий сказал:
— Вот и автобуса нет! Какая неприятность! А у меня остался всего один кирш… Впрочем, как и у вас!
Я посмотрел на часы и предложил:
— До часа ночи билет в автобусе стоит один кирш. Сейчас без двадцати час. Мы успеем вернуться на площадь аль-Атаби.
Вскоре, обливаясь потом, мы добрались до стоянки автобуса. Когда мы уселись, мой спутник обратился ко мне с вопросом:
— Извините, господин, кажется, вы… прошу прощения, человек состоятельный? Как же это получилось, что у вас совсем нет денег? Только один кирш… Мне-то простительно, у меня сын заболел. В очень тяжелом состоянии. В одиннадцать часов я вызвал врача, и он прописал лекарство. А аптеки все уже закрыты, так что пришлось покупать лекарство на пункте «скорой помощи». Когда я уплатил, у меня остался только один кирш. А у вас, господин… то есть вы, конечно, простите, господин…
Я решил, что ему лучше подумать не о моем, а о своем собственном положении, и прервал его словами:
